было при ребенке… А!
Взмах рукой, и я остался без последнего собеседника.
Ну и ладушки. Не очень-то и хотелось. Дочь, значит? Ну и жизнь у меня была… Занятная.
Пошарив в холодильнике и не обнаружив ничего, что хотелось бы съесть или выпить, я спустился вниз, прогулялся по двору и в конце концов вышел на довольно оживленную магистраль. Машина красавчика осталась стоять во дворе дома, значит, девчонку он побежал догонять на своих двоих. Замечательно: есть шанс, что несколько часов буду избавлен от назойливого общества блюстителя нравственности.
Брр! Холодновато. Ах да, весна только-только начинается, и настоящего тепла еще ждать месяца полтора, не меньше. Надо было накинуть куртку: видел же в шкафу, да не сообразил вовремя. Ничего, ускорю шаг, может, и согреюсь заодно.
– Никогда не думал, что ты можешь быть таким… такой…
– Сволочью? – Услужливо подсказываю запыхавшемуся брюнету окончание фразы.
– Именно!
– М-да? – Засовываю руки в карманы джинсов. – И что я сделал не так?
– Все! Зачем надо было при Эд говорить о том, что…
– Она мне не дочь? А зачем было молчать? Я сказал чистую правду. Надо было лгать? Извини, не умею. Точнее, не помню, умею или нет. Доволен?
– Ты… – Голубые глаза смотрят одновременно негодующе и сожалея, но это самое сожаление предназначено вовсе не мне, насколько я понимаю.
– И кто же? – Спрашиваю с искренним интересом. – Неудачник, постоянно вляпывающийся в нелепые ситуации?
– Я этого не говорил.
– Не говорил? А что ты вообще говорил, помнишь? Из всего, что ты мне сегодня рассказал, получается, что вся прожитая мной жизнь была чередой идиотских событий, не приносящих мне ни малейшей радости! Родственники со мной общаются только в случае крайней необходимости. Коллеги по работе… Относятся ко мне, мягко говоря, снисходительно, из чего можно заключить, что я занимаю не свое место. Ты достаешь меня уже целый день, а сам себе не можешь назвать причину, по которой это делаешь! Разве что возвращение мне «трезвой памяти» имеет какие-то выгоды лично для тебя. Может, я просто выполняю ту часть работы, которую называют «грязной»? Тогда понятно. Дочь эта… Оторва рыжая. И я еще трачу на нее свои деньги? Нет, это не просто глупо, это… это… это маразм! А может, я – постоянный пациент дурдома? И все твои рассказы всего лишь часть лечения? Психотерапия, да?
Брюнет молчит, словно ожидая, пока мой запал кончится. Нет уж, не дождешься!
– И ты хочешь, чтобы я вспомнил всю эту безрадостную галиматью, которая называется моим прошлым? Так вот, мистер как-вас-там, я не желаю, слышишь?! Я не хочу ЭТО вспоминать!
Поворачиваюсь и иду. Прямо через проезжую часть, потому что мне нет дела ни до чего: даже если меня сейчас собьет какая-то машина, по крайней мере, умру в счастливом неведении относительно еще более сомнительных подробностей своей жизни.
– Берегись!
Окрик
