прекрасно понимаешь, что женился я на тебе только потому, что был должен. Ты же не оставила мне никакого выбора.
Я продолжала молчать, не в состоянии осознать его упреки. Какая же я дура! Я-то верила, что он меня любит так же, как и я его. А для него, оказывается, наш дом был тюрьмой.
С ужасом смотрела на него, пытаясь найти в этом чужом человеке хотя бы напоминание о так любимом мной муже. Но его не было. Передо мной стоял мужчина с затвердевшими, будто высеченными из камня, жесткими чертами лица. Ничего похожего на добрый облик моего любимого. Невольно подумалось: неужели всё то, что он говорит, правда? Кого же я тогда любила всё это время? Неужели свою выдумку, никогда не существовавшего сказочного принца на белом коне?
В груди что-то застыло, не давая дышать. Мне хотелось лечь, свернуться калачиком и умереть. Или хотя бы заснуть. Надолго. Лучше всего навсегда. Георгий в праведном раже говорил что-то еще, очень неприятное, но, по его мнению, совершенно справедливое, а я старалась не слушать, чтобы не утратить последних иллюзий.
Но когда он сказал, что ему всегда были неприятны мои прикосновения, а я постоянно лезла к нему обниматься, к тому же по-идиотски хихикая, во мне всё так закаменело, что кровь остановилась в сердце, не в состоянии вновь бежать по сузившимся венам. Это мне даже понравилось. Было бы здорово сейчас умереть. Раз – и нету никаких дурацких страданий. Просто и быстро.
Георгий посмотрел на часы, замолчал и быстрым шагом пошел в ванную. Конечно, ему же на работу. Я не шевелясь сидела на диване, совершенно уверенная, что на ноги встать не смогу, а он быстро переоделся, привел себя в порядок и заглянул ко мне. Наконец-то заметив мою бледность, непринужденно поинтересовался, будто и не он только что говорил мне ужасные вещи:
– Что ты такая бледная? Плохо спала, что ли?
Не в силах больше сдерживаться, я неудержимо расхохоталась. Почему-то самым смешным в этой истории мне показалось то, что сбылись-таки мамулины ожидания. Георгий сердито нахмурился, принимая эту истеричную веселость за мою обычную смешливость, и я с трудом пояснила сквозь приступы дикого смеха:
– Забавно, но мама оказалась права, говоря, что ты такой же козел, как и все мужики. И что всё твое благородство и порядочность лишь мои глупые выдумки, и не более того.
Он внезапно побледнел, будто получил оглушительную пощечину. Но это и понятно – у него с моей матерью исключительно сложные отношения и оправдывать ее язвительные прогнозы ему совершенно не хотелось.
Заглянув в мои страдальческие глаза каким-то странно-изучающим взглядом, изумился, будто увидел не признаваемое серьезной наукой привидение. Изменившись в лице, вновь посмотрел на часы. Поняв, что опаздывает на работу, приказал мне безапелляционным тоном:
– Вечером будь дома, нам надо серьезно поговорить!
И ушел, а я будто очнулась от кошмарного сна. Последняя его фраза меня окончательно добила. Как можно быть таким бесчувственным чурбаном? Новая страсть ему так глаза застила,
