Но в тот вечер мы этого не чувствовали. Мы возвращались ущельями местных улиц в тумане подпития. Где-то пересёк нам дорогу битком набитый автомобиль, и за рулём была эта самая «девушка моей мечты». Я и случайный попутчик из нашей группы выбирались наугад лабиринтами ступенчатых улиц. Дома торопливо спускались к морю, теснились по сторонам, оставляя узкий проход пешеходам. Мы зашли в какую-то ярко освещённую фруктово-винную лавку с непривычным для нас стандартным набором специй и овощей, консервов, напитков и вин, удивляясь, что всё здесь не так, как у нас, взяли по баночке пива и пошли дальше, и эхо вторило нашим шагам и русским взлётам речи.
Затем многие купались, вызывая, должно быть, местное изумление: «Ах, эти русские» купаются в ноябре, но вода по-летнему была тепла. Я поплыл в направлении застывшего посреди залива парохода и нарочно так бил руками по воде, что брызги летели до небес. И не понять: то ли это сверкают они, то ли такие близкие южные звёзды?
На берегу шеф спрашивает меня:
– Куда ты плыл?
– Я плыл, как рыба на свет, как бабочка на огонь, потому, что влюблён в американку. Я мечтал встретить такую и полюбить.
– Тогда женись, – советует шеф, словно нужны мне его паршивые советы. Море теперь мне по колено и хочется продолжение праздника. А тут парень, что с нами из комитета. Он говорит: «Я никого здесь не знаю, пригласи кого-нибудь…» Ради бога, мне всё равно уже кого и с кем. Приглашаю продолжить вечер знакомых француженек-переводчиц.
Мы сидим на балконе и шутим, и этот парень из комитета ведёт себя, как все. Впрочем мне это, как говорится, по барабану. У нас просты отношения с режимом. Не диссиденты мы, просто работаем в режимной области, связанной с секретами, и они охраняют их. И по сути эти приставленные к нам люди – обслуживающий персонал. Мы, конечно, их побаиваемся. Они как сторожевые собаки, что по сути своей – жестоки
и злы, и нам приходится с ними сосуществовать.
Мы сидим теперь у меня на балконе и пьём вино: две хорошенькие французские переводчицы и мы – я и парень из комитета госбезопасности, который, может быть, и в это время работает на своё известное только ему задание. А мне всё равно. Под конец я дарю девушкам привезённые памятные медали. Достаю их из холодильника, чем вызываю смех. Просто вёз их с консервами и до сих пор не распаковывал. Они хранились вместе с продуктами и холодны, как лёд.
В это время продолжилось начатое расслоение. Шеф, Таисия, Крутов и Сонька бесплатным к ним приложением приглашены на узкий приём, а мы сидим на балконе и шутим, как будто это нас не касается и вовсе не мы – причина всего. Такого до этого у нас не было. Все были равны, и только взаимные симпатии чуть различали нас. А здесь налицо – плоды субординации и тайной политики «разделяй и властвуй», с которой нам неизбежно придётся мириться теперь.
Ребята – коллеги с французской стороны приехали, видимо, позже, когда мы закончили балконное «суаре», и я в глухой, изолированной
