По телу пробежала волна остаточной дрожи.
Во мраке лабиринта больше никого не было. В самом конце промелькнула официантка в золотом платье, не заметив меня.
С трудом понимая, что происходит, я сжал кулаки и встал в тень очередной ниши. С каждым вдохом и выдохом мысли по одной оживали в голове и сигналили тревогу: «Ты идиот, Красницкий! Тебе ещё обвинения в насилии не хватало…»
Тяжёлое дыхание медленно приходило в норму, и наконец, я коротко выдохнул. Это аут, товарищи, полный аут. Несмотря на всё выпитое виски, я понял, что обвинения будут, сочные, красноречивые, с фото-доказательствами. Кажется, она меня подставила. Я повёлся, как последний кретин.
17
Иван
Я не пошёл за ней в зал. Никто не гарантировал, что меня не встретит куча свидетелей и вспышки десятков камер. Одной уже хватило. Я заметался, чувствуя подступающую тошноту и туман в голове. Проклятое виски!
Куда теперь? К кому? Звать охрану? И что сказать? Баб в джинсах с короткой причёской сейчас в клубе может быть около сотни – вон какое столпотворение! А Рита…
В голове помутилось от одного имени. И от гнева. Я вмазал кулаком по стене, слишком медленно остывая. В горле сдавило, словно кто-то нажал на кадык пальцем. Я закашлялся. Ничего не оставалось, как отойти подальше от «места преступления», к служебным помещениям и достать телефон.
Полночь? Плевать! Самое время обратиться Золушке в крысу. Точнее, она уже превратилась. Я ещё в детстве понял: сказки не логичны, а вот судмедэкспертиза докажет всё. Но будет поздно.
Я с ненавистью глянул в сторону гремящего музыкой зала.
– Алло, Юрий Самвелович? – хрипло сказал я. – Извините, что звоню поздно.
– В чём дело, Иван? – сонно проговорил адвокат. – Надеюсь, просто соскучился?
– Карловы Вары. Думаю, всё повторилось.
– Вот чёрт!
– Да… – я сглотнул.
– Ты в полиции? Свидетелей много?
– Нет, я в самой тёмной заднице ночного клуба «Мохито». Пока полиции нет. А компромат есть.
– Ясно.
– Прежде чем… ну, вы поняли, я решил вам позвонить, – чувствуя себя последним кретином, выдавил я.
На самом деле я имел в виду, что хочу догнать эту стерву, вытрясти из неё душу и телефон со снимком. И проорать в глаза всё, что я о ней думаю!
Но адвокат рыкнул, словно прочитав мои мысли:
– Ничего не делай! Слышишь, Иван?! То есть вообще ничего. Просто езжай домой.
Я заколебался. Пнул какой-то ящик, издавший металлический лязг.
– Иван! – напомнил о себе адвокат.
– Ладно.
Вызвав такси, я вышел на мороз через служебный выход. Снег падал на лицо, сердце колотилось. Губы ещё горели от поцелуя. Казалось, они раскалёны докрасна, как калина. Покрываются инеем, вот-вот лопнет от перепада температур тонкая слизистая оболочка.
Я
