складывая меры слов,обмолвки и недоговорки,
на те же дыры и пригорки
напоремся в конце концов.
Жжет обоюдная вина,
и множество зудящих точек
вот-вот и выпростают почки —
настанет ражая весна.
Я все договорил, доплакал,
собрал картонные круги,
кому-то не подал руки —
промазал. И промазал лаком.
«Синим утром, серым утром…»
Синим утром, серым утром
летом или же зимой
глупо это или мудро —
из дому иду домой.
Я не замечаю часто
этого, того ли дня.
Чувство города и часа
ускользает от меня.
Небо слепо и пушисто,
строчки точек надо мной.
В воздухе пустом и чистом
галка – буквой прописной,
воробья совсем немного
и помечена земля
ласточкой – заметкой Бога,
сделанною на полях.
И не просто станет просто,
если жизнь моя прошла,—
разрешатся все вопросы,
завершатся все дела.
В синем небе, в небе сером —
не оплакивай меня! —
воздается полной мерой
чувство города и дня.
«Поэты не подвержены проказе…»
Поэты не подвержены проказе,
простуде, проституции и просто
они имеют это зараз,
когда родятся,
они начерпывают пригоршней коросту,
когда потянет почесаться сзади.
…и пепел падал на рубашку…
Страшная история. Поистине мы не умеем жить.
Когда он снял бабешку
на набережной, шасть и шип
раздались за спиной. Шесть тысяч пар
ленивых глаз не повернули звезды,
и ветер наносил удар
морозный
за ударом. Он знал, что запаршивел и набряк.
За молом ничего не различая,
какой-то плеск и блеск в начале ноября,
он видел, рвут ночующие чайки.
Будучи никем, ничем
и злясь на это, от этого и посвежел,
и словно белый ком он разрывал плечом
нависшее воздушное желе.
…и пепел падал на рубашку…
Ему хотелось. Что ему хотелось?
Ключ, луч, колода, лодка, ложка, башли,
калоша, ложь, проласканное тело
не глядя. Наливался день гранатой
и разрывался трещиной.
Так сеть любовной ярости по надобности
вылавливает женщину.
Мы не решаем ничего.
А если непокорны,
тогда плевок. Люби плевок,
а то сдерут со шкурой.
… и думал он. Так думал он,
отряхивал рубашку
и затаен, и затемнен,
ключи, колоду, карту, бабушку.
О, след в ночи! О, холод – холм,
ты надо мной. Который? Спорый
игрок заваливает норы,
все входы-выходы замел.
Нет сил по чину расставлять
ля, си, до, ре,
нам так и погибать
