разведчик и стал собираться в дальний путь. Да какие там сборы – только подпоясаться!
Прощаясь, старик тяжело вылез из старенького «Москвича», на котором племянник дальнего родственника довез их до конечной точки маршрута, куда они стремились. Раньше к «железке» выходить было опасно – все станции охраняли усиленные патрули федералов и местной милиции, контролируя движение составов в Чечню и обратно, а здесь особая зона кончалась и в каждом проезжем и проходящем боевика не подозревали.
Опершись на длинный сучковатый посох, дедушка Джамал грустно напутствовал его:
– Я сделал все, что смог. Здесь тебя не станут убивать, не пытаясь разобраться, кто ты такой. Наверное, ты чем-то сильно прогневал Аллаха, что он лишил тебя памяти. Постарайся вымолить у него прощение. Как это сделать – словами или делами, – не знает и не объяснит никто. Только сердце сможет тебе подсказать, как свершить то, что вернет тебе облик живого человека. Того, у кого есть прошлое, а значит, появится и будущее. Пока ты неживой, как облако, плывущее над землей без смысла и направления, куда его погонит капризный ветер. Найди свое имя, обрети душу. А как найдешь себя и если захочешь, приезжай в гости. Я всегда буду рад видеть тебя. Счастья тебе, сынок!
Воспоминания, словно помогая лекарству, притупили боль, которая медленно, шаг за шагом, уходила, чтобы через некоторое время вернуться вновь. Правда, промежутки между ее приливами с каждым днем не очень заметно, но увеличивались. Если вначале, в первые дни после ранения, боль исчезала, чтобы возвратиться через несколько минут, сейчас проходил час, два, а когда и больше, прежде чем он начинал ощущать первые нежные кошачьи прикосновения, мягко возвещающие о последующих мучениях.
Физическая боль доставляла сильные муки, однако со временем он как бы и привык к ее неизбежности, научился справляться с ней. Не меньшие, а может быть, и большие мучения причиняла потеря памяти. Теперь он даже знал, как называется это состояние. Амнезия – так определила отсутствие в сознании воспоминаний о своем прошлом хозяйка дома, у которой они останавливались на ночь с дедушкой Джамалом, работающая медсестрой в местной больнице. Этот медицинский термин совсем не удивил его. Женщина произнесла название недуга, и он согласно кивнул: да, амнезия. Как-то сразу пришло на язык и дополнение к термину: «ретроградная». Он знал это слово, это понятие, как и многие другие. Нужно было просто напомнить ему, иногда лишь малым штрихом, намеком, и они всплывали, пробуждались в спящей памяти.
Не просыпались, не хотели просыпаться только воспоминания о нем самом, не прорываясь ни единой черточкой, ни единым образом, ни единой самой ничтожной микрочастицей памяти. Словно жесточайшее табу было наложено на его прошлое, и, главное, отсутствовал ключ, чтобы снять это заклятье. Та женщина, медсестра, сказала, что память к нему может, в принципе, вернуться, если он перенесет какой-то стресс или что-то неожиданное напомнит о прошлом, всколыхнет глубинные слои его мозга, но она не специалист и не может ничего ни посоветовать, ни подсказать.
