глупости? Проклятие, все одно к одному!
Леонид никогда не считал себя удачливым человеком, но на этот раз невезение превзошло все ожидания. Представить только – двадцать лет он крутится в этом чертовом Голливуде, за плечами десятки сериалов, не продвинувшихся дальше пилотных серий, да парочка никому не известных малобюджетных боевиков. Но и это было неплохо для бывшего советского подданного, прикатившего в благословенную Америку без денег, без связей, практически не владевшего языком, зато с огромными амбициями и намерением в два счета сделаться крупнейшим голливудским продюсером. Да и кто бы допустил его, нищего эмигранта, до сладкого голливудского пирога? Вот и приходилось все эти годы с трудом карабкаться вверх, имея перед глазами манящую утопическую цель отстроить себе небольшую уютную виллу рядом с домом Аль Пачино в Беверли-Хиллз.
И вот впервые удалось заполучить серьезный проект. Телевизионный детектив про Джека Рассела зрители должны были схавать на ура. Да и денег удалось выбить прилично. Режиссер, правда, не хотел брать на главную роль Джереми, но исполнительный продюсер Леня убедил его, что юный красавчик, успевший засветить свой скульптурный торс в рекламе нижнего белья, обеспечит им небывалый успех у женской аудитории. Кто же знал, что проклятый засранец заторчит? Да что там, все знали! Леонид с досадой стукнул кулаком по колену. Один он поверил клятвам и обещаниям. И вот теперь все может рухнуть в тартарары из-за лишней дозы героина.
Надсадно ныл затылок. Леня на ощупь вытащил из кожаной сумки пластинку таблеток – сильное обезболивающее, которое как-то раз выписал ему лечащий врач. Леонид забросил в рот две таблетки и запил виски из металлической фляги. Все равно воды не было.
В конце коридора открылась дверь, и Леня увидел приближающегося хирурга в форменной зеленой одежде. «Что это за мода у них такая, красить все больничное хозяйство в зеленый цвет? И стены, и мебель, и форму персонала… Чтобы пациентам веселее было?» – рассеянно размышлял Леня, ожидая вердикта доктора. Впрочем, по выражению лица он уже понял, что самое страшное случилось.
Директора киностудии Гарднера подчиненные прозвали Акулой как за жесткий беспощадный характер, так и за не сходящую с лица улыбку, такую широкую и блестящую, что казалось, зубы и правда растут в три ряда.
– Итак, мистер Мак Кей… – начал Гарднер, поднимаясь из-за широкого, заваленного бумагами стола.
– Увы, – мрачно кивнул Леня.
– Очень жаль, очень жаль, – развел руками Гарднер.
Присутствующие на экстренном совещании выдержали положенную паузу, скорбно качая головами и поджимая губы.
– Итак, перед нами серьезная проблема, – совсем другим тоном начал директор.
Сидевшие за столом мгновенно отбросили печаль, завозились на местах, зашелестели бумагами, начали переговариваться вполголоса.
– Отсняты дорогостоящие общие планы, – продолжил Гарднер. –
