все хорошо, бабуль, – уклонилась от ответа Саманта и плотнее прижала к себе папки.
Она ни с кем не собиралась обсуждать тему своего одиночества. Душевные переживания – удел ее дражайших читательниц. Она более чем комфортно чувствовала себя в роли мудрой советчицы, и для личного счастья ей вполне хватало благодарственных писем, которые ей пересылали из редакции.
Она вышла на до блеска натертую мастикой лестницу и под неодобрительным взглядом Агаты спустилась вниз. Ей хотелось хорошенько хлопнуть дверью, закрывая ее за собой, но она сдержалась. Иногда бабушка ее жутко раздражала. Слишком уж она лезла в ее жизнь, а ее комментарии били не в бровь, а в глаз. Но Саманта не могла лишить ее этого маленького ежедневного удовольствия и продолжала показывать ей свежую почту и даже позволяла производить отбор.
Вот только сегодня одно письмо она от нее утаила. Двадцать третье. Она специально оставила его у себя на столе, хотя содержание успела выучить наизусть.
Моя жена послушалась ваших советов и бросила меня. Наслаждайтесь жизнью – вам недолго осталось.
Весьма лаконичная анонимка. Подобные послания не дают читать старушкам. Даже тем, которые пережили войну.
2
Понедельник, 3 сентября 2001 года
Теофиль Морийон решил умереть во Франции, но не знал, как сказать об этом своей домовладелице Агате Саммер. Квартиру напротив той, что занимала Саманта, он снимал уже тридцать один год. Жизнь была к нему благосклонна: на пороге восьмидесятилетия он еще скакал как молодой. Правда, на голове не осталось ни волоска, а крупное поджарое тело с годами как-то усохло, но на здоровье он не жаловался, а очки надевал, только когда собирался почитать “Таймс”. Каждое утро он смаковал рубрику некрологов, поздравляя себя с долголетием. Спокойная холостяцкая жизнь, умеренное потребление спирт ного – стаканчик джин-тоника по вечерам, и несколько увлечений, в число которых входили опера и филателия, позволили ему протянуть почти целый век, оставшись свеженьким как огурчик.
Первые двадцать лет своей жизни он провел в Париже. Когда началась Вторая мировая, его призвали в армию, но на фронт он не попал и кантовался в тылу. Благодаря дипломам и отцовским связям ему удалось устроиться бухгалтером в сухопутные войска. И там, в кабинете с серыми стенами, он познакомился с Симоной Вальер – секретарем его шефа. У нее был задорный носик, пышный бюст и сильный характер. Как только Шарль де Голль бросил свой клич, она тут же уехала в Лондон. Он потащился за ней – не потому что был патриотом, а потому что влюбился.
Объявление о перемирии оставило его равнодушным. Дело в том, что Симона за это время погибла. Январским утром 1941 года он оставил ее в меблированной комнатке, которую они снимали неподалеку от работы, – последние полгода оба трудились в Генштабе, в Сент-Стивен-Хаусе. Симона заболела гриппом, и он настоял, чтобы в тот день она не вставала с постели. Когда ему сказали, что их квартал бомбили, он бегом бросился домой. На месте здания дымились развалины. Взрыв был страшной силы. Тело Симоны так и не нашли.
Теофиль,
