сгинувшая в смутной эпохе перемен. Вас не вернуть, но, оставляя своих детей сиротами, вы невольно подтолкнули их на край пропасти. Бредящие мнимой свободой, они перепутали сакральный смысл самовыражения со вседозволенностью и распущенностью. Поколение семидесятых, не сумевшее адаптироваться к новым реалиям, ушло в никуда, разбившись о глухую стену девяностых. Клюевская молодежь, «вырвавшаяся из топи застоя», как величали демократы СССР, неожиданно обнаружила, что никуда она не выбралась, а лишь глубже погрузилась в пучину безнадежности. Оказывается, окружающее их болото – без конца и без края, а радужный берег – это лишь навеянный фантом, маскирующий бездонную трясину. На унылых лицах поблекли глаза. Способность радоваться жизни рассеялась дымкой, оставляя едва уловимый след в детских мечтах. А ее место заняла черная беспробудная тоска. Работы нет. Некогда гремевший на весь Советский Союз леспромхоз закрыт и разворован. Рабочие уволены и бесцельно слоняются по улицам. Процветают лишь продавцы технического спирта. Молодые здоровые парни и девушки через год разгульной жизни превратились в отекших безвольных «бичей» с единственной целью разыскать средства на очередную бутылку. Последнее из дома уносили, что имело ценность, вплоть до инструментов и оконных рам, не задумываясь, как станут зимовать, чем копать огород. Но охота была пуще неволи. Они со многим смирились: с нищетой, голодом, а самое главное, с ежедневным употреблением алкоголя.
Потеряв себя, люди потеряли смысл жизни.
Больно и горько. Больно – вспоминать прошлое, горько – жить в настоящем. В сером унылом настоящем, в котором не осталось места просвету, радости, надежде, где заживо похоронены мечты.
Старик обвел печальным взглядом соседские дома и тяжело вздохнул. Некогда цветущая улица теперь представляла собой жалкое зрелище. Вокруг заросшие травой и бурьяном бывшие тропинки, ведущие к калиткам. Из памяти всплывали яркие образы их местонахождения. Широкие и узкие, выложенные байкальской галькой или досками. Но каждая зримая дорожка как бы намекала: она живая, по ней ходит человек и ежедневно оставляет свой незыблемый след. Вот хозяин радостный вернулся, что-то напевая себе под нос. Он не идет, а словно летит, не касаясь подошвами земли. Позабыв о текущих делах, уже мысленно в другом измерении. На празднике. Сосед пригласил на именины, и человек достает из шифоньера на все случаи жизни бывший свадебный костюм и лакированные туфли. Отпечатки черных туфель – редки, их за год можно пересчитать по пальцам. Но и они оставляют свой яркий отчетливый след. Это след радости и веселья. Быстро растворяющиеся секунды мимолетного счастья в однотонной серой массе будничности. Уникальное запоминающееся событие. Жаль, что праздник длится не вечно. Завтра ему взгрустнется, и он пойдет не спеша, погруженный в раздумья. Жизнь продолжается, она не стоит на месте. Все по графику. В будни – ранним утром торопится на работу и так же вечером почти бегом возвращается назад, чтобы
