раз подумал Чигринцев. Аристов, профессорский ставленник, сын деревенских фельдшеров из-под Костромы, был вывезен Павлом Сергеевичем, поступлен в университет и нынче, рано защитив докторскую, всерьез рассматривался как потенциальный завкафедрой и всемогущий секретарь ученого светила. Свойский парень, со своеобразным мрачноватым чувством юмора, обладал он стопроцентной надежностью и преданностью шефу. Князь, помыкая и кляня, как «своего», Виктора, пожалуй что, и любил, если способен был на такое. Неудачно отроманившая юность Татьяна к тридцати двум, кажется, поддавалась аристовскому напору – тот втюрился в нее с первых дней. Умело держа осаду, он выжидал и все чаще поговаривал об их возможной женитьбе. Профессор эти разговоры молчаливо поощрял. Волюшка от одной Татьяны получал в доме настоящую сердечную теплоту и, дружа с Аристовым, ее откровенно почему-то жалел. Впрочем, это было сугубо их дело.
3
Лишь только сели в вагон электрички, Аристов набросился на Волю:
– Ну, что ты думаешь? Я как услышал, меня с тех нор всего и колотит, ну, говори же, черт!
Что говорить: наливай да пей! – чувствуя напряжение, поспешил осадить Воля. – Сейчас бы машину сюда, и с комфортом, а то в электричке тащиться…
– К чертовой матери, Волька, кончай, ты ж понимаешь!
– Ладно, ладно, по мне, клад надо искать. Поехали, Витя, в Пылаиху, оттянемся.
– Да не о том я, все – фаре! Обычный фарс, он нас, как деток малых, вокруг пальца фьюить! Один Княжнин, умница, успел просчитать комбинации. Гляди: с тысяча семьсот семьдесят четвертого сколько поколений ушло? Шесть-семь минимум, так? Земель тогда после пугачевщины накуплено было вокруг имения море, поддерживалось невесть на что – Павел Сергеевич давно документы раскопал, а я читал. Одних долгов Дворянскому банку – море нулей. Сокровище, по-твоему, бездонное? Ничего у них не осталось, кроме трех предметов, все сказки.
– Почему? Долги в дворянском хозяйстве – дело обычное, да и кто знает, сколько запрятано, может, как у Али-Бабы, целая пещера.
– Али-Бабы… – презрительно потянул Виктор. – Вечно ты околесицу несешь, человеческую психологию учти, парень. Ведь шеф – он сам первый упырь, все дело в нем… У меня бутылка есть, давай дернем, не могу всухую.
– Из горла?
– Какая разница? Яблоком зажуешь. – Аристов скрутил пробку. – Давай, погнали!
Воля отхлебнул, поморщился, впился в яблоко. Виктор отбулькал, как воду, запечатал, выдохнул и продолжал теперь уверенней и страстно:
– Вы все Серегу Княжнина презираете, за фамилию презираете, а он ее – назло! У него учиться и учиться. К вам лично у меня претензий нет, много лет знаю, аристократия, все на блюдечке приехало, а Княжнин сам добился. За десять лет обеспечил состояние – и не липовое, заметь, на бирже выиграл. Думаешь, просто? Умом, умом, алгоритм вычислил – и в дамки! Теперь позволил себе стихи писать, и, заметь, хорошие, времечко-то оплачено – и никому ничего не должен!
– При чем тут Княжнин?
– Да
