не поднимаясь со стула, кивнул благосклонно.
– У нас гости, – объявила Алла Михайловна и неуверенно улыбнулась, не зная, как представить Корнышева.
Им обоим, и парню, и девушке, было лет по двадцать, плюс-минус год разницы, чем-то они были неуловимо схожи, но взгляд Корнышева притягивала девушка. Одета как туристка: куцые джинсовые шортики и коротенькая маечка, служащая только для того, чтобы прикрыть грудь. Длинные стройные ноги, тонкая талия, ныряющая в шортики, и соблазнительный пупок на бархатистой, смуглой от загара коже. Этой кожи хотелось коснуться и провести по ней осторожно ладонью… Не без усилия Корнышев оторвал от девушки взгляд, сказал «Здравствуйте» и только сейчас обнаружил, как сильно припозднился с приветственным словом.
Алла Михайловна смотрела на него с напряженным ожиданием, будто никак не могла решить, как им быть дальше, но Корнышев не стал ей помогать и не засобирался, и тогда она сказала с прежней неуверенностью, которая никак не хотела ее оставить:
– Я вам ничего не предложила… Может быть, почаевничаем?
– С удовольствием! – широко улыбнулся Корнышев, давая понять, что еще как минимум ближайшие шестьдесят минут не лишит этот дом своего присутствия.
Кухня от гостиной была отделена лишь невысокой стойкой, какие бывают в баре, и фактически составляла с гостиной одно целое, и когда Алла Михайловна захлопотала на кухне, готовя чаепитие, она все равно здесь присутствовала, бросая поверх стойки взгляды на своего нечаянного гостя. Катя хотела было помочь матери управиться на кухне, но интерес к Корнышеву пересилил, и она осталась в гостиной, села на стул на дальнем конце стола, словно выдерживая дистанцию. Сложила, как школьница, руки, и спросила у Корнышева:
– Вы из Москвы?
Прозвучало так, как году в восьмидесятом, когда никто никуда дальше Болгарии не ездил и вдруг в компании за столом обнаружился счастливчик, почти что небожитель, и пигалица-школьница у него спрашивает как о деле совершенно невероятном:
– А вы действительно только что из Нью-Йорка?
– Да, – подтвердил Корнышев.
И девушка теперь действительно смотрела на него, как на небожителя.
– Давно, наверное, не были в Москве? – с лукавой неосведомленностью предположил Корнышев.
– Давно, – кивнула Екатерина, и в ее глазах плеснулась грусть.
Кажется, она рвалась в Москву. Но ей было туда нельзя.
– Там хорошо сейчас, – сообщил Корнышев. – Скорее бы домой.
Ему нравилось ее дразнить.
– А вы надолго на Кипр? – спросила Катя.
– Нет, – качнул головой Корнышев.
Алла Михайловна бросала в их сторону настороженные взгляды. И Никифор смотрел на Корнышева так, словно пытался понять, что это за фрукт такой.
– А вы в Москве где живете? – спросила Катя.
На кухне Алла Михайловна нервно загремела посудой.
– На проспекте Вернадского, – соврал Корнышев с беззаботностью человека, которого
