о Германе не давали ей покоя. Шуру бесило, что он не хотел ее понимать, не желал ей верить… Ну, разве она, хотя бы раз за всю прожитую жизнь рядом с ним, давала повод усомниться в своей преданности ему? А теперь Герман ведет себя, как… осел.
И снова эта Наташа! Она же не в его вкусе! Она даже не рыжая! Уже к его друзьям протиснулась…
Шура злилась. Не на шутку злилась и даже не знала на кого из них больше: на Германа или на его одноклассницу.
«Как он мог из-за такой ерунды заменить меня на эту полудохлую скелетину? – выла в душе она. – Не могу поверить! Он не может предать нашу дружбу!».
И все же страх все больше захватывал ее сердце.
Вечером Шура встретилась с Чайником, чтобы приготовить волшебные кексы. Из-за расстройства ее кексы получались похожими на серые и некрасивые тучи.
– Ты не о том думаешь. Если расстроена, лучше пережди, – советовал Чайник.
– Наверное, ты плохо за мной следил, и я какого-то порошка пересыпала, – огрызнулась Шура.
– Нет, – пыхнул повар и ткнул пальцем в книгу. – «Если ваше блюдо окрасилось в неестественный, неприятный цвет, значит, вы имеете на душе черный вопрос, или ваши мысли ушли далеко от назначения этого снадобья. Эти кексы следует выбросить или скормить врагам».
– Скормить врагам, – повторила Шура.
Чайник резко махнул над подносом полотенцем, сказав:
– Ты не скормишь их врагам, – когда он поднял полотенце, поднос уже был чист. – Сделаешь новые.
Шура знала, чего повар так испугался. Он боялся, что Шура подложит кексы Рэм! Хотя Шура подумала про Наташу. Как бы она радовалась, глядя, как эта мумия поглощает и травится ее горем и муками. Что одноклассница Германа тогда почувствовала бы? Сдохла бы она или от тоски зубами лезла на потолок?
Делать нечего. Пришлось Шуре готовить новую партию кексов. Но перед готовкой Чайник приводил ее в чувство и старался настроить на нужный лад. И дело было не в его желании ей помочь. Он трясся от каждых шагов в коридоре, ожидая появление консьержки Дианы. Поэтому он старался побыстрее отделаться от навязчивой гостьи.
Вторую партию Шура тоже загубила. Чайник стоял над подносом поникший и заявил:
– Я иду спать. Сегодня у тебя ничего не получится. Ты не собрана. Я вообще удивляюсь, как в учебе ты в лидеры вышла. Иногда приходят мысли, что про тебя говорят правду: ты всех околдовала.
– Что? – голос Шуры резко пропал, поэтому вопрос прозвучал, как хрип.
– У тебя самое легкое блюдо не получается. Что я должен подумать? – оправдывался повар и, заметив ее ярость в глазах, медленно отходил от Шуры к выходу.
– Оно не легкое!
– Легкое.
– Я… я не знаю… Я смогу! Я сейчас все сделаю! – настойчиво заявила Шура.
– Поздно. Пора уходить.
– Нет, ты никуда не уйдешь, – злобно прошептала она. Чайник ссутулился и, закрыв глаза, вернулся на место. Все оставшееся время он бормотал: «Это сглаз. Это проклятье. Чем я только прогневал
