написали про свою работу. Завтра они должны ее в редакцию привезти. Договорились, что обязательно завтра. А редакция в субботу не работает… Ах, братцы, старая перечница я стал. Склероз.
– Да что вы, товарищ Иванов, – снисходительно утешил Володя. – Склероза у вас нет. Это у вас, извините уж, просто характер такой. Помните, когда я вас с острова снимал, вы там свою сумку оставили. Пришлось назад поворачивать… А я вам вот что посоветую. Вы сходите сейчас на водоразборку да звякните по телефону в колхоз, объясните, как и что.
– А вы подождете?
– А чего ждать? Это же рядом, шагов триста. Идите вниз по берегу, там деревянный дом да кирпичная будка. Увидите… А, вон Витька идет! Вить, работает телефон?
– Работает, – буркнул хмурый долговязый Витька. – Лучше бы не работал. Она мне знаешь каких вещей наговорила…
– Ну ничего. Может, еще успеем. Хотя бы на второе отделение. Только вот товарищ корреспондент сходит в колхоз позвонит, и мы сразу врубим на всю катушку.
– Я бегом, – заторопился Алексей Борисович.
– Да вы не спешите, товарищ, – скучным голосом сказал Витька – Мне лично, по крайней мере, спешить некуда. Раз уж она сказала, чтоб на глаза не показывался, это, значит, на три дня, не меньше.
– Да-а… – сочувственно протянул Алексей Борисович. – Ну, я все-таки поспешу. Ты, Серёжа, подожди, я мигом. Кажется, кончаются наши приключения… Э, Сергей, да что с тобой?
А Серёжа стоял с опущенными руками и всем своим видом словно говорил:
«Ну что же делать, если я такой никудышный, неудачливый, несчастный и бестолковый?»
– Что случилось, Серёжа?
– Брюки-то я забыл, – шепотом сказал он. – Остались на скамейке. На спинке висят. И куртка.
– Тьфу ты… Да ладно, Сергей. Неужели они тебе так уж нужны? Куртка старая, а штаны… Велики ведь они тебе. И порваны к тому же. Разве что клеймо интересное…
– Да не клеймо… Там же письмо в кармане осталось. Найдет кто-нибудь, читать будет.
– Досадно. Ну а, в общем-то, что в нем особенного, в этом письме? Пусть читают.
– А еще там в кармане карточка. Мамина, – совсем тихо сказал Серёжа.
– М-да…
И больше Алексей Борисович ничего не сказал. А что скажешь?
Серёжа тоже молчал. Он ясно представил, как чужие любопытные пальцы выворачивают карманы, вытряхивают медяки, нащупывают и разворачивают письмо… А потом достают записную книжку, шелестят листками. Падает на скамейку снимок. Ведь никто же не знает, что это его, Серёжина, мама. Это для него мама, а для других – просто незнакомая, чужая женщина. И бросят ненужную карточку в траву…
Серёжа наклонился над бортом баржи.
– Товарищ капитан, – звенящим голосом сказал он Володе. – Я очень быстро сбегаю. Можно, а? Я бегом. Тут же недалеко!
– Да что случилось-то? Товарищ Иванов? – забеспокоился Володя. – Чего это парнишка расстроился?
– Имущество
