что немного задремал, вспоминая о доме и родных. В проеме он увидел невысокого, довольно пожилого, по его мнению, солдата.
– Готовьте ладоши, товарищи красноармейцы! – пробурчал солдат, стоя боком к Егору.
Он протягивал две винтовочные обоймы с патронами в них.
– А почему только две? Почему только десять патронов?
– Сколько положено, – пробурчал в ответ солдат, – если так сильно стрелять любишь, сам добывай. Вон сколько неиспользованных валяется.
Он кивнул в сторону поля, простилавшегося за бруствером окопа, и протянул две обоймы коренастому.
Пожилой воин исчез в траншее. Следом за ним прошли еще двое, помоложе, которые несли в руках патронный ящик. Одного из них Егор узнал. Это был его односельчанин и друг детства Петр Кондрашин. Они когда-то вместе учились в школе. Вместе работали в колхозе во время летних каникул.
– Петька! – негромко крикнул боец, хотя в этом совсем не было необходимости: Кондрашин сам его уже увидел.
– Здоров, Егор! – сказал он в ответ. – Видишь, во взвод боепитания попал. Сам не знаю как. Просто назначили. Ладно, еще наговоримся. – Он скрылся в коридоре траншеи.
Коренастый посмотрел на товарища.
– В запасном полку с нами был. А тут нас – в пехоту, а его – в боепитание. Как же так? – начал он возмущаться.
– Да ладно тебе, – ответил Егор, укладывая полученные патроны в подсумки.
– Да ладно? Ты просто так это сказал? Да ладно и все? – Коренастый засуетился в окопе. – Мы с тобой в атаку пойдем, а Петя будет ящики с патронами охранять. Да ладно!
Парню нечего было ответить товарищу. Егор не был завистливым. Выкованный в комсомольца за два года учебы в техникуме, он сформировался таким образом, что жил по принципу: «Куда Родина укажет, куда партия пошлет». Ему было действительно все равно, кем и где служить. Главное, чтобы польза была. Этим он стремился руководствоваться в жизни.
Еще во время учебы, вдали от родного дома, ему пришлось самому зарабатывать себе на жизнь. Начинал с того, что кому-то дрова колол, кому-то воду носил, кому-то огород копал. Благодарили по-разному. Кто заплатит деньгами, кто накормит. Он не жаловался. С детства воспитанный в любви к труду, к делу, он прекрасно понимал, что не все способны по достоинству оценить и полноценно наградить. Но если кто нуждался, то он сам был готов прийти на помощь.
– А Кондрашин с твоей деревни? – спросил Егора успокоившийся коренастый.
– Да. Сосед почти. Через дом от нас, – ответил он и добавил: – Родственник по матери.
В проеме появился сам возмутитель спокойствия, держащий в руках пустой патронный ящик.
– Егор, твои как? Я все забываю спросить, – заговорил он, обернувшись в ту сторону траншеи, откуда сам только что пришел, – я по-быстрому, сейчас второму взводу тоже понесем.
– Не знаю. Давно последнее письмо было. Наверное,
