«доброжелатели», которые сгустили краски перед властями. И дали матери по суду несколько лет заключения.
А отец ничего не умел делать, потому что не имел специальности и его сразу «забрили» на фронт. Добывал кусок хлеба как придется, в основном разнорабочим. Для него, бывшего автоматчика, мирного времени не существовало. После контузии на фронте он все еще «воевал». О нем говорили, что у него «вся психика надломлена».
Что такое «психика», Вера с Вовкой объяснить Андрейке не могли. Может, лицо у него было слишком рябое? А может, зубы не как у всех людей – с блестящими, железными коронками? Им было страшно, когда отец приходил домой в сильном опьянении и грозил детям, что «возьмет их в плен», «к стенке поставит», а то и «из автомата расстреляет»…
Наконец, господь Бог услышал слезные мольбы детей, и их маму выпустили из тюрьмы. Наверное, впервые несчастные Вера и Володя ощутили небывало теплую заботу о себе и услышали ласковое слово. Тут и одежда чистая и выглаженная, тут и запахи густого борща или жареной картошки. Но отец встретил другую женщину, а мать с детьми переехали неизвестно куда. А вот куда? Этого не знала даже брошенная халупа с дверью, наискось забитой доской.
Что касается воспитания детей, то многие вопросы, связанные с этим, решали сходами. При конфликтных ситуациях, а их было не так уж и много, шли в сельсовет, как к верховному судье. Чувствовалось влияние общины, как в старину. Сейчас бы сказали – коллективизма. При этом придерживались определенных правил.
Редко какая из детских шалостей проходила незамеченной. Например, на улице зарвавшегося озорника мог остановить любой взрослый и напомнить ему о стыде и совести. Уж что-что, а эти слова впитывались в кровь и сознание основательно. Если не действовали никакие увещевания, считалось в порядке вещей оттрепать виновного за уши, выговаривая при этом, за что именно, чтобы тот больше так не делал.
Родители в таких случаях за провинившихся детей не вступались.
Конечно, сейчас все не так. Хорошо ли это, плохо ли? Только одно можно сказать: все хорошо для своего времени.
Глава 4
Просветитель Митрофан
Во второй ли, в третий ли класс ходил Андрей Ковалев, только с каждым разом, когда из репродуктора на стене вырывался футбольный марш и начинал тараторить, захлебываясь в волнах эфира, голос диктора, покрывая гвалт болельщиков, ему становилось все понятнее и понятнее, что такое футбол. Приходило и другое понятие – как велика Родина, которая не ограничивается одним только хутором Дёминским – маленькой песчинкой на ее необъятных просторах. Диктор говорил, что передачу из столицы слушает вся страна, что в больших и маленьких городах болельщики с нетерпением ждут результатов встречи команд.
…Итак, мальчик ходил в школу во вторую смену. Отсиживал за партой положенные уроки, иногда стоял у доски, спрягая глаголы или решая арифметическую задачку. На переменах играл с друзьями в догонючки.
Под вечер солнце держалось еще высоко над горизонтом
