из-за угла.
– Да, – спасенная угрюмо кивнула. – Тут недалеко.
– Тогда спеши. И помни – это еще не конец. Ублюдки за все заплатят.
– Ты… – она смутилась и опустила голову. – Как тебя зовут?
Ответил не без гордости, приосанившись, подняв голову и зачем-то коснувшись полы шляпы:
– Артур.
На перепачканной мордашке вспыхнуло удивление.
– Тот самый?
Кивнул, аки Зорро и бархатным галантным голосом произнес:
– Тот самый.
Девушка слабо улыбнулась.
– Спасибо… Я расскажу всем.
Отвесив на прощание легкий поклон, растворился в сгустившихся сумерках, чувствуя себя на седьмом небе от счастья. Изнутри всего распирало – если не взлечу, то вот-вот побегу вприпрыжку, как ребенок по лужам. Кто бы мог подумать, что совершать подвиги – это так здорово и приятно.
***
– Та милаха тебе дала, что ли? – спросила суккуба, сидя за столом и обмахиваясь ладонью. – Сияешь как лампа.
Хотел сострить в том же духе, но передумал и спросил:
– Сама как? Не ранили?
– Ни фанили? – передразнила девушка. – Ты что, педик?
– Нет. Просто беспокоюсь о тебе.
Браслет дрогнул – три из десяти на шкале симпатии.
– Да ну тебя!
– Как дела в городе? – Ингрид поставила на стол тарелку сухарей и вторую свечку. – Это последняя еда, кстати.
– Печально, – стукнул черствой коркой по тарелке и вздохнул. От переизбытка самых разных чувств кусок в горло не лез. А может дело в том, что этот кусок ничем не отличался от пемзы. – В городе хаос и анархия, но к полуночи, думаю, все успокоится. Тех, кого свинтили, утащат в крепость. Те, кто успел спрятаться, вряд ли скоро выйдут на улицы. Хотя та, кхм, милаха обещала замолвить обо мне словечко.
– А-а, – Хира облокотилась на стол, уложила подбородок на ладони и расплылась в ехидной улыбке. – Значит, не зря булки потели. Терпеть не могу, когда там хлюпает. Не хватало еще натереть…
– Фу! – Иришка отбросила сухарь и откинулась на спинку. – Наши друзья сидят в темнице… в этой холодной, мерзкой, вонючей помойке, а тебе лишь бы рофлить!
– Па-а-а-п! – суккуба посмотрела на меня и ткнула пальцем в жрицу. – Она обзывается.
– Успокойтесь, пожалуйста. Ир, я делаю все, что могу. Но так просто свергнуть мэра не получится.
Девушка молча добрела до кровати и укрылась одеялом с головой, но я все равно слышал приглушенные всхлипы.
– Ну и зачем? – спросил Хиру.
– Потому что я злая, – она оттопырила палец, – противная, коварная и непослушная. И меня надо бить кнутом, держать в подвале и всячески унижать. Тогда я стану милой и сговорчивой, – девушка поднесла кулаки к груди и затрепетала ресницами. – Мур-мур-мур. Чего изволите, мастер? Глубокий горловой минет? Конечно!
