ли научишь стрелять ополченца,если бедняга стреляет впервой.
Вряд ли дождешься восьмого коленца,
род на котором окончится твой.
Русская речь превратилась в привычку,
годы все более тянут ко дну.
Ты покидаешь жену-чухломичку,
снова идешь под Смоленск на войну.
…Каждого время оставит в покое,
если со злобы не вставит судьба
в вечную память и в сердце людское
ни дезертирства, ни даже горба.
Часто добро превращается в худо,
реже удачей бывает беда.
Можно увидеть – и как, и откуда,
непредсказуемо – что и куда.
Из-под руки посмотри загрубелой.
Чуть попридержишь ладонь надо лбом, —
мигом увидишь отчаянно белый
парус в тумане морском голубом.
Представитель семьи Лермонт (Learmonth) Георг (Деорса) Лермонт, попавший в плен к русским в 1613 году, принявший православие и оставшийся на русской службе под именем Юрия Андреевича, происходил из равнинного (лоулендерского) клана, так что, будучи кельтом, собственно гэлом (хайлендером) может считаться с натяжкой. Однако именно таковым считал его прямой потомок в восьмом поколении – Михаил Юрьевич Лермонтов. Родословная между ними восстановлена полностью.
Дружина Огарков
Наглость второе счастье. 1635
В России склочнику живется слаще всех.
От куманька сего не ожидай подарков.
Терпенье долгое – почти всегда успех,
но думать не моги, – уступит ли Огарков.
…Всё сорвалось. Москва опять подымет вой,
да только хоть стращай пожаром, хоть потопом,
ни хлеб с ножа, ни меч над дурьей головой
мунгала гордого не сделают холопом.
А дьяк такой второй: шлет жалобы в приказ, —
мол, этот сучий сын, а этот тож собака;
знать, ябеды плодить в пятидесятый раз —
уменье главное, да и призванье дьяка.
Тебя – или себя – он точно вгонит в гроб;
с ним просто говорить, не то, что спорить, тяжко:
тут не подействуют ни розга, ни ослоп:
иль ты не ведаешь, с кем ты связался, Яшка?
Пять лет всего, как с ним наплакалась мордва,
там до сих пор клянут Огаркова Дружину.
Что ни скажи ему, ответишь за слова,
и сколь ни дергайся – не упредишь вражину.
Конечно, уповать на честь и верность зря
у повелителей конюшен и свинарен,
да кто же виноват, что шерть Алтын-царя
не стоит зипуна, что был ему подарен?
И так-то пакостно, а тут домашний кат
грозит расправою и обвиненьем ложным!
И, право, стоило ль в вино бросать дукат —
и чашу на троих пить с тем царем ничтожным?
…Зазнайка мерзостный, да шел бы ты к свиньям,
как раз ты среди них сойдешь за домочадца!
В Москве-то помнит всяк: боярским сыновьям
письму и чтению не нужно обучаться.
Ругаться на козла – лишь воздух сотрясать,
и сколько ни лупи, –
