шляпы, перчатки и ботинки.
Девочки переглянулись.
– Нам нельзя.
– Под мою ответственность.
– Ага. Мы сейчас снимем, а нас выпорют.
– Не выпорют, никто не узнает.
– Спасибо. Заботливый. Знаем мы, проходили. За полгода наелись уже.
– Да я…
Но с Дианочкой уже случилась истерика.
– Свалился к нам тут. Нам этих троих недостаточно, что ли? Тоже хочешь нас за жопу ущипнуть? Давай. Ага. Там под платьем еще две нижних юбки, пока доберешься, весь интерес простынет.
Катенька с Дашенькой смотрели то на меня, то на нее, пытаясь успокоить. Я застыл, не зная, куда податься. Дианочка кричала:
– Непослушная? А ты посиди здесь, посиди. Сам-то в штанишках приперся. Легко тебе шагать? В камзол не хочешь переодеться.
Я, наконец, повысил голос:
– Прекратите кричать. Я тут учитель, в конце концов.
– А, учитель. Ну, жми, учитель, жми.
Она показала на кнопку.
– Дианочка, не надо, ― сказала Дашенька.
– Что не надо? Он же учитель! А мы не даем вести урок. Жми, скотина. Не хочешь, ну так я сама нажму.
И ко всеобщему ужасу она подбежала к стене и нажала на красную кнопку. Всеволод Федорович явился так быстро, как будто отдыхал за дверью. Он держал в руке длинный ореховый прут.
– Я же говорил, ― победно обратился он ко мне, ― которая? А, ты!
Катенька и Дашенька пугливо жались друг к другу, а Дианочка не думала и сопротивляться. Всеволод Федорович схватил ее за руку и потащил к “козлу”. Она вдруг истошно закричала:
– Просрали вы русско-японскую, Всеволод Федорович, просрали!
– Ах, ты маленькая сволочь. На императора Мэйдзи работаешь?
– Портсмутский мирный договор! Портсмутский мирный договор!
Дианочка продолжала орать. Всеволод Федорович впал в бешенство. Он бросил Дианочку на “козла” и задрал на ней платье. Стащил одну юбку, вторую. На пол полетели ослепительно-белые панталоны, чулки. Дианочка лежала босая, с бледно-синими худыми ягодицами. Если бы я увидел эту картину в кино или в голове, я бы приободрился. Но тут была жизнь или даже сильнее сказать ― реальность.
Всеволод Федорович приступил к наказанию. Он высоко занес свою мощную руку и ударил прутом Дианочку. Она хотела сдержаться, но вскрикнула, как будто тотчас же устыдившись своей несдержанности. Всеволод Федорович ударил второй раз, третий, четвертый. На ягодицах проступили тонкие розовые полосы, которые в общем ей даже шли. Дашенька почти плакала. Катенька стояла молча. Неожиданно для себя я шагнул к Всеволоду Федоровичу.
– Вы победили, ― громко крикнул я, ― Порт-Артур наш!
Он остановился. Пот заливал ему раскрасневшееся лицо. Он посмотрел на меня. Снизу мой взгляд манили ягодицы Дианочки, но я упорно смотрел в глаза Всеволода Федоровича. Он улыбнулся.
– С вами приятно иметь дело, ― сказал он. И вышел.
Девочки
