расхохотался черт. – Не говори этого слова! – глумливо повторил он – и голос его сейчас в точности походил на Иркин. – Почему ты с ней, ведьма? Зачем защищаешь глупых людей? Иди к нам, ведьма! Получишь все, что захочешь!
– Иди к нам, ведьма! Иди к нам! – из пустоты зашелестели бесчисленные голоса. – Получишь, что захочешь, ведьма! Что захочешь, то и получишь!
– Может, мне еще на шабаше тебе копыто поцеловать? Кое-что не треснет, а, беспятый? – угрожающе процедила Ирка.
– А и поцелуй, ведьма! Поцелуй-поцелуй! – издевательски прогундосил черт, и его длинный и тонкий, как у жабы, язык кокетливо облизнул растянутые по-собачьи черные губы.
– Поцелуй! – сладострастно выдохнул кто-то в ухо Ирке. – Нежный-нежный поцелуй! Поцелуй ведьмы! Цём-цём-цёмушка!
– Бе! – Ирка изобразила, как ее тошнит.
– А ты не брезгуй-не брезгуй! Поцелуй, может, и отпущу мальца! Ты ж за ним сюда пришла! – И черт сдвинул в сторону крыло. В его свисающих чуть не до земли мускулистых лапах бился мальчик – светловолосый, бедно одетый мальчик лет четырех.
– Мама! Мамочка! – крохотными ручонками дергая отгораживающие его, словно прутья тюремной решетки, пальцы твари, мальчишка рвался на волю.
– Сыночек! Василек! – выскочив из-за Иркиной спины, женщина кинулась прямо к рогатой твари…
– Стой, дура! – завопила Ирка, но та не слушала. Очертя голову женщина подскочила к жуткому существу и схватила сына за протянутую к ней руку. Дернула к себе…
Мальчик закричал. В его крике была дикая, нечеловеческая боль…
– А-ха-ха! А давай, я ее для тебя сам оторву? Будет у тебя от сына ручка? – любезно предложил черт.
Ирка прыгнула вперед, дернула женщину за плечо и отшвырнула себе за спину прежде, чем тварь успела ее схватить. Острие посеребренного ножа полоснуло чудовище по пальцам.
– Ау-у-у! – Над лапой черта взвился клубок дыма, точно над костром; подвывающая тварь отпрянула назад, волоча мальчика за собой. – Уходи, ведьма! – утробно прогудел черт. – Ты не сможешь забрать его! Он – наш! – И длинные пальцы черта сомкнулись вокруг мальчика, оставляя на виду лишь бледное, заплаканное личико.
– Наш-наш-наш! – заорали бесчисленные голоса, воздух задрожал и собрался в складки, как смятая портьера, и корчащиеся, завывающие, орущие и плюющиеся хари вдруг начали высовываться из темноты, и ночь застонала под хлещущими ее нетопыриными крыльями. – Наш мальчишка! Его отец нам отдал! На бутылку сменял! Сперва курточку, потом мальчишку! Наш! Наш!
– Закон, ведьма! – проревел черт. – Древний закон! Родители владычествуют над детьми! Дети покорствуют родителям! Его отец сам отдал мальчишку нам! Напрасно ты гналась за нами, хортицкая ведьма! Он – отданный! Ты не сможешь к нему даже прикоснуться!
– Он что, правду говорит? – дергая Ирку за рукав, простонала женщина. – Правду?
– Отстань! – не глядя, отмахнулась Ирка. Весь недавний порыв и ярость словно вытекли из нее, как воздух
