создав сильную ударную группировку, стремительно пробивался к Рославлю, дивизии пришлось все время загибать левый фланг таким образом, что в результате боя она оказалась перед высотами у Соловьевской переправы.
Попытки противника смять 127-ю дивизию и с ходу захватить переправу были отбиты. Включив в 127-ю дивизию большое скопление отступавших в беспорядке людей, я организовал и возглавил атаку на высоты перед переправой. Противник еще не успел окопаться. Когда началась наша атака, немцы открыли ураганный огонь. Невзирая на потери, мы продолжали атаковать и сблизились с противником на расстояние порядка 200–300 м. Это было стрелковое подразделение немцев, поддержанное бронетранспортерами и минометами. Танков не было, танки устремились на Рославль. Над полем боя появились немецкие пикировщики, они сбросили большое количество термитных разрывных бомб, так называемых «лягушек». Весь боевой порядок, наступавший со мной на высоты, разумеется, залег. Мы понесли потери.
Приказ командующего Западным фронтом передать все действующие в районе Смоленска части в подчинение командарма 16-й М.Ф. Лукина, а 19-й армии с управлением перейти в район станции Кардымово с последующим выходом в район станции Ярцево, отданный 14 июля, до меня был доведен с большим опозданием. Штаб армии, выполняя этот приказ, продолжал отходить в Кардымово, а я вновь встретился с А.И. Еременко в районе Смоленска. Он заявил, что выезжает в район Рудни, там противника пока еще нет. К Рудне выдвигался уже 25-й корпус 19-й армии под командованием генерала Честохвалова.
Мы с товарищем Еременко назначили встречу на высотах западнее Рудни…
У шоссе, идущего от Витебска на Рудню, я увидел брошенную 45-мм пушку с несколькими снарядами, а возле нее артиллериста. Чтобы поставить орудие на более выгодную позицию, мы вытянули его с обочины прямо на шоссе. Пока мы эту операцию проводили, подполковник Чернышев, мой адъютант для поручений, вел наблюдение в бинокль, и вот он вдруг докладывает: «Товарищ командующий, из леса выходят на шоссе немецкие танки».
Смотрю, действительно танки с крестами и свастикой. Тогда я встал к орудию, прицелился за первого номера, а тому парню-артиллеристу скомандовал: «Огонь!» Пальнули из пушки – и попали в передний танк. Облако дыма… Немцы, однако, быстро пришли в себя, стали разворачивать танки. Пришлось ретироваться, сперва на машине, она была под рукой; а когда машина, как назло, застряла у деревни Рудни на огороде, – бросить ее и перебегать, укрываясь от огня за домами. Начальника политотдела, бывшего со мной, ранило в руку… Перемахнули через забор, по овражку вверх, а за ним на высотке стоял наш бензовоз. Откуда-то подоспела легковая машина, в нее мы втащили раненого и под огнем по шоссе отправили его в штаб армии. Сам я на бензовозе перевалил через высотку, нашел еще какую-то машину и к вечеру добрался в свой штаб армии, находившийся у станции Кардымово. Приехал, а мне докладывают:
– Получено донесение, что вы убиты…
