и ребята вышли на поляну перед мутной рекой, придающей пейзажу ещё большую унылость. Они недолго шли по берегу, пока не наткнулись на прибитый к пню знак с надписью «Марли», под которым висело маленькое ведёрко с крышкой, видимо, как предположила Поппи, игравшее роль почтового ящика. Но кто-то дополнительно написал на знаке баллончиком «Берегис Шепелявого Марли». Те же самые слова были вырезаны на стене вагона, в котором Поппи приехала в Пену.
– А нам вообще можно здесь ходить? – спросила она, ощущая в груди знакомую тяжесть беспокойства. – Разве нарушать границы частной собственности не запрещено?
Поппи остановилась, чтобы проверить, хорошо ли затянуты её шнурки, и обратила внимание на ещё три самодельных знака, торчащих по обочинам тропы:
ПОШЛИ ПРОЧЬ
ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ
МАРЛИ ДО ВАС ДОБЕРЁТСЯ
«И что он сделает, когда до нас доберётся?» – подумала Поппи и немедленно об этом пожалела.
– Это не его земля, – сказал Эразмус. – Он не сможет приказать нам уйти с его земли, если она не его.
– Ну, может, он сквоттер, самовольно поселился здесь и считает себя вправе, – тихо предположила Поппи, но Эразмус проигнорировал её слова.
Поппи знала о правах сквоттеров, потому что её папа как-то раз помогал по каким-то юридическим вопросам своему другу Хьюго: его второй дом обжили сквоттеры. Поппи была не в восторге от Хьюго и его жены Леды с её неизменно кислым выражением лица.
– А тебе не нужно успеть домой к ужину или ещё зачем-нибудь? – спросила Поппи в надежде заставить Эразмуса вернуться назад в город.
Бабушка ела, когда хотела, поэтому они ужинали обычно где-то между половиной девятого и девятью вечера.
– Я сам готовлю себе ужин, – откликнулся Эразмус. – И обед, даже когда хожу в школу.
Поппи посильнее запахнула кофту. Вечер выдался прохладным. Мама была права насчёт погоды в Пене. Здесь границы времён года были сильно размыты: уже сейчас в листве можно было заметить первые осенние мазки.
Всё чаще под деревьями виднелись кусты, усыпанные жёлтыми ягодами. Они росли гроздьями, будто сбивались в кучки, спасаясь от холодного ветра.
– Они ядовитые, – вовремя предупредил Эразмус: Поппи уже присматривалась к ветке с особенно мясистыми ягодами. – Марли выращивает их, чтобы отваживать людей.
– Кто он такой, этот Марли? – взволнованно спросила Поппи.
Ей приходилось уговаривать себя идти вперёд. С тех пор, как её сердце начало иногда мчаться галопом, ей стало всё труднее нарушать правила. Она почти слышала исходящий от букв на знаке гневный крик: «ПОШЛИ ПРОЧЬ!»
«Мама нарушила правила, – ей не хотелось так думать, но мысль было не удержать. – Она знала, что ездит с неработающими поворотниками, и чем это закончилось для неё на том повороте?»
Поппи провела пальцами по грубой коре растущего рядом дерева, возвращаясь в реальность.
