её слов, а от жалости к себе и к своей судьбе.
Простой вирус, известны миру с давних времён, оказался обманчивым. Он искусство замаскировался под существующий вирус и пока люди пробовали и тестировали вакцины, он унёс жизни многих. А потом ушёл сам собой, испарившись, но оставив за собой глубокий след и изменив всю историю человечества.
Этот вирус погубивший все надежды и мечты, полностью перестроил наш мир, а оставшиеся люди теперь только и могут, что выживать, но не жить.
Умерла не только Москва, но и многие города. Об этом ярко свидетельствуют покинутые улицы, брошенные машины. Всё начинает зарастать зеленью без присутствия человека. Странно, как ведёт себя природа в отсутствии главного оккупанта площади, человека.
Рассматриваю собеседницу, на вид лет 40, темно русые волосы, карие глаза, рост примерно 160-165. Не красавица, но довольно приятной наружности. Располагает к себе почти сразу же.
– Ничего о себе хорошего сказать не могу, жизнь не располагает. Я была диггером, добывала полезные вещи для общины. Москва большая, места всем хватает, но бывали и проблемы, вот с ними я и должна была справляться.
– То есть, вы вместе со всеми мародерили? – настороженно спрашиваю я.
– Я бы не называла это так, – она улыбается, скривив лицо. – Мы все выживаем, как можем.
Ощущаю, как в горле застрял ком. Вспоминаю Москву и хочется выть от безысходности. Москва будто убитый медведь, в жилах которого застыли тысячи автомобилей, покинутых своими хозяевами, давно сгнившие и от того ещё более мрачные.
– Я жила обычной жизнью диггера, если так можно выразиться, но всё изменилось… Пришли эти чёртовы “Новые либералы”, а потом “Избранные люди” и стали нас убивать одного за другим.
– Не понимаю, о ком вы…
– Это племена выживших, которые перенесли заразу. Они сперва воевали друг с другом, но затем объединились и тогда начался холокост. Себя они провозгласили избранными богом, а всех остальных они объявили неугодными и стали истреблять, как скот.
У меня были дети… Сын и дочь. Эти звери пытали и насиловали их на моих глазах! Меня они хотели съесть, объявив бесполезной для их целей, но военные их вспугнули и заставили отступить. Меня освободили, но моих детей они увели с собой и я до сих пор не знаю, живы ли они?
От её слов мои руки начинают дрожать. Я видела, что они делают с людьми. Это просто не укладывается в голове! Их жестокость не знает границ, они не люди, а настоящие монстры!
– Теперь я не живу, а существую, – мрачно добавляет Тамара, – Уже столько времени моё сердце жаждет возмездия, за такой срок оно стало холоднее каменного пола в детдоме!
– Вы были в детдоме? – спрашиваю я, чтобы немного сменить тему. Чувствую, что обстановка накалилась. Тамара уже сидит чернее тучи.
– Какое-то время, – уже не особо с интересом рассказывает собеседница, – Ты закончила? Давай поменяемся местами, у меня тут меньше кучек посуды.
Встаю на ноги и чувствую,
