болтал о чем-то несущественном, нес всякую чепуху и отвлекал Женьку от работы. В конце концов она оторвалась, повернулась ко мне и сказала:
– Ты просто дымишься.
– Ты о чем? – уточнил я.
– Хочешь меня трахнуть, – произнесла она незатейливо. – Просто сгораешь от желания.
– Откуда ты знаешь?
– Так… – Она помахала рукой перед носом. – Чувствую.
– Нечего тут чувствовать, – заявил я, почему-то изрядно порозовев. – Женечка, милая моя, я хочу тебя всегда, в любое время. Хотел с самой первой минуты, как только увидел.
– Так почему же не скажешь?
– А что, можно?
– Глупый вопрос. Конечно, можно.
– Но ведь раньше было нельзя…
– Кое-что переменилось.
– Что?
Я затаил дыхание. В глубине души я надеялся, что она скажет «Я люблю тебя, Дим», и тогда все встанет на свои места, и можно будет больше ничего не бояться, а просто потерять голову и свалиться в яму без дна, называющуюся любовью.
– Я привыкла к тебе, Дима, – сказала она, улыбаясь ровно и спокойно. – Ты хороший, заботливый. Ты мне нравишься.
И все?
Я был бы последним болваном, если бы начал давить на нее и выпрашивать ответное признание в любви. Для меня ее слов было более чем достаточно. Это я был влюблен, и, следовательно, болен, а она – нет. Да и вообще почему она, красивая юная лапочка, должна влюбляться в почти сорокалетнего лысеющего мужика? Я ей нравлюсь! Боже, какое счастье!!!
Я встал, подошел к Жене, наклонился, обнял ее сзади и поцеловал в макушку. И шепнул:
– Я тебя хочу. Сейчас.
– Иди в ванную.
Женя была маниакально чистоплотной. Даже маниакальнее, чем я. И я ничего не имел против.
Мы славно потрудились, и каждый раз (а разов, замечу, было несколько), я просто улетал – крышу от Женьки сносило напрочь. А потом мы лежали в постели, ничем не прикрытые, и смотрели в потолок. Все было замечательно. Но голова моя устроена неправильно – в самый счастливый момент в нее лезут гадкие мысли.
– Жень, ты от меня не уйдешь? – спросил я.
– Пока – нет.
– Что значит «пока»?
– Мне хорошо с тобой, Дим, но я не знаю, что будет дальше. Это зависит не от меня.
– А от кого?
– Извини, не могу сказать.
Опять двадцать пять. Ну что с ней сделать, чтобы разговорить, пытать каленым железом?
– Все в наших руках, – заявил я, – моих и твоих. Мы свободные люди, и в силах устроить свою судьбу так, как нам нужно. Только нужно быть откровенными друг с другом.
– Это ты свободен, а я нет.
– Почему ты не свободна?
– Ты сам знаешь.
– Потому что ты подлиза? – чуть не крикнул я. –
