было трудно. Единственное, чего я боялась, попасть в межрёберную артерию, которая идёт по нижнему краю ребра.
Тщательно проперкутировав грудную клетку, отметила ручкой место пункции и, после дезинфекции и местного обезболивания, начала медленно вводить пункционную иглу по верхнему краю ребра. Как только игла попала в плевральную полость, резиновая трубка, соединённая с ней и перекрытая зажимом в самом конце, стала тугой. С облегчением присоединив шприц Жане, сняла зажим и начала откачивать жидкость.
Конечно, я была рада, что к моему скудному хирургическому арсеналу прибавилась ещё одна манипуляция. Но мне хотелось оперировать. И поэтому я ненавидела Андриса Альфредовича, который лишал меня такой возможности.
Весь день, под влиянием ночного видения, меня преследовали неизвестно откуда приходившие на ум рифмованные строки, которые я еле успевала записывать в блокнотик, лежавший в кармане халата.
Когда, в конце рабочего дня, я открыла его, с удивлением обнаружила вполне завершённое стихотворение.
Прекрасный образ незнакомки
Возник как будто наяву,
И глас послышался негромкий,
Презревший светскую молву.
Гусар шептал ей молодой:
«Ждать более уж нету сил».
И тонкий стан обвив рукой,
Её он в вальсе закружил.
Желаний тайны скрыты под вуалью.
Лишь губы выдавали грусть.
Покрыты плечи тонкой шалью.
Взволнованно вздымалась грудь.
Сапфировые змеи извивались
Под ярким пламенем свечей.
И гроздья изумрудные качались,
Свисая с маленьких ушей.
Лавина чувств, сиянье глаз,
Накал желаний и страстей.
Под звуки музыки волшебной вальс
В мерцании оплавленных свечей.
Вдруг смолкла музыка, погасли свечи,
Мир погрузился в темноту.
Эпоха уходила в вечность,
С собою унося и шарм, и красоту,
Изящество манер великосветских:
Bonjor, merci, mon ami, mon amour.
И блеск мундиров офицерских,
И скачки «три креста аллюр».
Не будет больше прежних нравов,
И этого не будет поколения,
Прекрасных дам, влюблённых в них гусаров.
Всё унесёт река забвения.
Прошло две недели. В понедельник на пятиминутке появился новый персонаж. Это был сгорбленный человек в тёмных очках, закрывавших, по-видимому, фингал, но не скрывавших увесистых мешков лилового цвета, которые красноречиво свидетельствовали о его состоянии. Многодневная щетина с проблесками седины прикрывала впалые щёки. Из-под не первой свежести халата выглядывали мятые брюки неопределённого цвета и нечищеные ботинки. Галстук был сдвинут набекрень. Медицинская
