слова из разных языков, и плюс ко всему, написать настолько безобразным почерком, что, наверно, шутку про почерк врачей, следовало бы переделать в шутку про почерк египтологов. Николь часто подшучивала, что именно из-за того, что он писал, как курица лапой, Брендену пришлось дважды защищать диссертацию.
Однако, Джейн отнеслась к дневнику с невиданной серьёзностью. Она тщательно расшифровывала текст, стремясь даже по почерку определить настроение Брендена. Вдруг кто-то заставил его написать этот дневник и таким образом сбить полицию со следа?
Но по мнению Джейн, Бренден писал эти записки абсолютно спокойным, трезвым и неторопливым в делах. Каждое слово, хоть и было написано кое-как, всё же было идеально продумано. Но Джейн упорно возилась с дневником целый день. Иногда у неё появлялось жгучее желание поделиться этой историей, рассказать о случившемся, показать дневник, но она резко отгоняла это чувство, ведь это были тайные записи. Чтобы узнать эти факты её отцу понадобилась вся жизнь, и теперь просто взять и показать их кому-то, рассекретить их, было бы самым ужасным решением.
Но иного выхода не было. Скрепя сердце, Джейн перечитывала дневник уже, наверное, сотый раз, и то, на самом деле, это были лишь фотографии дневника, настоящий-то, наверное, полиция забрала. Слава богам, Фил прислал фотографию…
Не имея на уме абсолютно никаких догадок по поводу случившегося, Джейн нервно ждала, пока её мама доберётся до Накады и свяжется с ней.
Вечером позвонила Николь. Ни у кого не было даже догадок, где может быть Бренден, и эта новость была совсем не воодушевляющей…
Поговорив с Джейн, Николь выглянула из палатки. Снова надвигалась песчаная буря. Летом, это конечно, не удивительно, но эти бури были какие-то аномальные, словно какой-то чересчур могущественный маг решил опробовать свои силы и не может остановиться, наслаждаясь своей мощью. Николь и Фил быстро укрепили палатку, хотя никто не был уверен, что эта буря просто не сметёт их. Николь слушала, как завывал ветер и шипел песок, и временами ей казалось, будто она слышит чей-то отдалённый голос. Голос этот был то громче, то тише, и иногда напоминал чей-то крик. Крик, полный отчаянной ярости.
Но буря прошла, даже, если можно так выразиться «пробежала». Когда «столкновение» с бурей уже казалось неизбежным, она вдруг резко накренилась на запад, выпустив часть песка в небо, как паровоз, выпускающий дым. Как будто бури и не было никакого дела до какой-то там палатки. «Кричащая буря» словно преследовала какую-то цель, и этой целью совсем не являлось тотальное разрушение маленького убежища, беспомощного, против грозной стихии.
– Это надо было заснять, – грустно вздохнул Фил, – такая бы сенсация была. Когда ещё было такое, чтобы песчаные бури настолько быстро и резко меняли направление? И ещё этот выброс песка вверх, держу пари, такое происходит лишь раз в тысячу лет.
– Это ты так говоришь, потому что буря прошла. – фыркнула ему в ответ Николь. – Когда ты слушал эти завывания, ты
