не повезло: их не брала “сварка”. Переехать к дочери? Так та в казенной квартире живет. И мужик у нее алкоголик. Что делать? Надо было думать. Тяжело, со свистом дыша, надо было жить.
Через несколько лет после смерти старика сын и внучек искали его могилу. Снег еще не сошел, особенно в лесу, и искатели, утопая в сугробе, “под мухой”, с хмельным энтузиазмом, долго кружили на десятке квадратных метров (“Где-то тут должна быть”!), пока, наконец, внучек не запнулся о верхушку креста. Расчистив снег до первой перекладины, он прочел на табличке имя. Нашел! – закричал новоявленный архимед. – Вес изгнившего тела равен весу растаявшего снега. Вот он где спрятался – хитрый старик!
Выпили, закусили, покрошили для птичек булку. Грела водка, пригревало апрельское солнце. Зверски хотелось жить.
1994 г.
ПРЫЖОК
Ю. Асланьяну
Поезд № 666 “Россия” блуждал в бескрайних просторах. Неровно, с перебоями стучало его сердце. В минуты наисильнейшего разгона он пугал окрестности протяжным воем. Лето корчилось в агонии, и пьяно раскачивались связанные одной целью вагоны. Связь была произвольной. Так, рядом с вагоном, где ехали освободившиеся из мест заключения, находился спецвагон с одноместными купе, обслуживающий крупных политиков, бизнесменов и дипкурьеров. Даже тень президента, говорят, там можно было встретить.
Одуревший от воли З.К. широким размахом ног избегал падения. Он шел в тамбур покурить. Курилка напоминала парилку. Не сразу матерый топорный дым позволил З.К. разглядеть одиноко стоящего господина, одетого в черную пару. На вид господину было лет 40. Столько же было и самому З.К.. 20 из них его пасли в вольере, кормя верблюжьей колючкой. От господина же пахло “Наполеоном”. И они разговорились. Господин сказал, что он банкир, и в доказательство представил брелок без ключа, ромбовидный, четырехгранный, фиолетового стекла, обделанный по краям золотом, с золотою же цепочкой, напоминающий старинный фонарик. Эта вещица и есть мой банк, загадочно заметил господин. З.К. отвел от него взгляд, неожиданно для себя устыдившись своего волосатого волчьего свитера, и посмотрел в окно. День одевался в черную пару. С этой минуты З.К. стал раздваиваться, он приобрел жуткую редкую способность иногда видеть себя со стороны. И причиной этому послужило заставшее его врасплох странное доверие банкира.
Они простились приятельски, но каждый уже знал, что искать новой встречи не будет, словно между ними произошло нечто постыдное. Банкир вдруг полюбил одиночество и проводил почти все время, закрывшись в своем купе. Казалось, он чего-то опасался, и З.К., выйдя однажды на полустанке покурить, наблюдал, как тот, соскочив с подножки вагона и нервно озираясь по сторонам, сначала заглянул, присев на корточки, под вагон, а затем, отбежав, обследовал взглядом его крышу. Если прежде З.К. топил в себе всплывающие порой грешные мысли в отношении брелка, то теперь он понял, что спектакль начат и ему, З.К., выпало сыграть в нем определенную роль. Все просто: заяц бежит,
