каких-то диет, стандартов, и всех под них подгоняют. Так и до истощения недалеко. Да, мама?
Ответив уклончиво, Катя сослалась на дела и оставила девочек на кухне одних. Вера стала спрашивать про родителей.
Заработав за первые пять лет чистыми три миллиона долларов, в дальнейшем Анатолий был вынужден отказаться от партнёрства под прикрытием: оборотистость и ненасытность «хозяина» могли довести и до тюрьмы. В середине девяносто третьего года Ухов ушёл на вольные хлеба, откупившись половиной заработанных денег от уже не коммуниста при бывших властях, а демократа при нынешних. Наслаждение свободой оказалось для Анатолия недолгим: для ведения дел нужны были не столько ум, сколько связи, а ему теперь вход в кабинет любого из высоких администраторов края был надёжно закрыт. Бывшие партийцы давно поделили рынок между собой и стояли горой за придуманные ими правила. Такие выжимки бизнеса, как Ухов, никому не были нужны.
Потеряв возможность летать два раза в год в Европу на шопинги, и три раза в сезон – на моря, первое время Раиса «держала спину», подбадривала мужа и откровенно гордилась его трудовыми успехами. Но после первого отпуска, проведённого даже не в Турции, а на Чёрном море, её терпение стало заканчиваться. Тогда на семейном совете постановили урезать расходы.
– Жрачка, сервисные услуги и теннис под лимит не попадают, – твёрдо определил Анатолий, прожёвывая бутерброд с филе палтуса горячего копчения. Возраст мужа тогда приближался к сорока годам, лицо его стало лосниться от тонкой, но уже стабильной прослойки жирка, под мощным подбородком провисла кожа, грудные мышцы набрякли, как у женщины. Но в целом Ухов держал форму и вёл достаточно активный образ жизни. Семейный холодильник ломился от деликатесов, и отказывать себе в удовольствии хорошо поесть никто из Уховых не собирался. Молча перенося чавканье и сопение мужа, Раиса размышляла − в её распоряжении оставался всё же широкий перечень возможностей. Понятие «сервисные услуги» включало обслуживание автомобиля, услуги парикмахера, косметолога, массажиста, телефонной связи, прачечной и уборщицы, шофёра для Раисы и преподавателя по английскому для Насти. Бровь женщина взметнула только по поводу тенниса:
– Может, обойдёмся без него?
– Как это – «без него»?! Ты в своём уме? − Анатолий едва сдержался, чтобы не выматериться: жена была на третьем месяце, и приходилось с этим считаться. Вспомнив, как несколько месяцев назад Катя выразила сомнение по поводу того, что «Настя обожает теннис», Раиса попробовала разубедить мужа, осторожно и не отрывая его от палтуса:
– По-моему, Насте не очень комфортно на кортах.
Дочь, услышав это, припала к двери спальни и сжала кулачки: «Мама, защити меня!». Плакать или жаловаться Насте разрешалось только тогда, когда в Раисе просыпался материнский инстинкт. Такие периоды возникали во время беременностей женщины, задавшейся целью во что бы то ни стало родить Анатолию сына. Мужчина, на мгновение перестав жевать, посмотрел на жену взглядом тупым и упёртым. Раиса выдержала его, положив руку на пока еще едва
