хочет свободы, пусть летит, – немного подумала и добавила. – И упадет.
Змей так и сделал. Взлетев высоко, он радостно парил и реял в вышине, но не удержался в потоке воздуха, замахал хвостом, закувыркался, плюхнулся на камень и обиженно лег на него красно-желтым ромбом.
– Уф, – сказала девчонка, – надо бы передохнуть.
И она пошла от кромки моря, выискала глазами ближайший, розоватый в свете солнца, валун. Подобрав валяющийся рядом небольшой рюкзачок, девушка положила его на камень и села. Похоже, это были все ее вещи: маленький, пустой на вид рюкзак.
Даниель сел рядом. Уходить не хотелось совсем. Время, которого ему обычно так не хватало, загустилось и тянулось как патока.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Меня зовут Мирослава, – ответила девушка, – а тебя?
– Даниель.
– Привет, Даниель, – опять зазвенел колокольчиком голос.
– Сколько тебе лет? – спросил он, слушая колокольчик.
– Мне недавно исполнилось двадцать лет, – последовал ответ.
– Уже двадцать лет, надо же какая ты взрослая!
Он почему-то улыбался, и не мог и не хотел перестать. Девчонка, такая веселая, живая, чем-то неуловимо странная и нездешняя, нравилась ему. Он попытался определить: в чем же странность девушки? Хрустальный голос, старательно выговаривающий непривычные слова, стремительные передвижения, ручейные переливы глаз и естественность в каждом жесте, в каждом повороте растрёпанной русой головы? Ему захотелось разгадать её.
«Но она так молода, зачем тебе проблемы с малолеткой?» – зудел внутренний голос.
Он хорошо знал этих юных дев, которые, заглядывая в глаза, толпами бродили за ним. Готовые на всё, миленькие, свежие, как неспелое яблочко, глупенькие. А какими еще быть в семнадцать-восемнадцать лет? Он прятался от их восторженных глаз и обожания, и этот остров был практически единственным местом, куда фанатки ещё не добрались. Иногда особо резвые девицы доставали его и здесь, но сейчас был не сезон и Даниель наслаждался одиночеством и отдыхом, без утомительного узнавания и щёлканья телефонных камер.
Но Мирослава вовсе не выглядела глупенькой. Когда она переставала светиться улыбкой, в её глазах неожиданно проскальзывала какая-то непонятная растерянность, неуверенность и даже затаённая глубоко боль.
«Мало ли какие дела у девчонки, мне-то что!» – думал он раздражённо.
Даниель смотрел на девушку, а она обхватила себя руками и поджала ступни в промокших кедах, пытаясь согреться.
Он снял с себя тёплый шарф, накинул на плечи девушки и спросил:
– Ты совсем замёрзла. Ты пришла без верхней одежды?
Девушка благодарно улыбнулась, немедленно согрев его сердце.
Но она долго молчала и смотрела на него, перед тем как ответить:
– Спасибо, мне уже не холодно, ну, может быть, совсем чуть-чуть.
– Хочешь, пойдем ко мне,
