не хотелось. Хныкал сонный Павлик. Я натянула одеяло на голову и, прижавшись к стенке, вновь уснула.
В темноте и суматохе меня забыли, и я осталась одна ночью в опустевшей школе.
Только на этот раз стали бомбить.
Проснулась от страшного грохота. Меня подкинуло вместе с кроватью. Что-то гремело и падало, звенели разбитые стёкла. И почти сразу – ещё один удар. С треском распахнулась дверь. Меня опять подбросило. Казалось, что в ушах лопнуло по огромному воздушному пузырю.
Я скатилась на пол и забилась под кровать.
Вдали еще раз ухнуло.
Через некоторое время я пришла в себя. На полу было холодно.
– Бабушка-а! – закричала я изо всех сил, но сама себя не услышала.
Вокруг меня была тёмная тишина. То ли от страха, то ли от холода меня сильно трясло. Я хотела ещё покричать, но сил не было.
Протянула руку вверх, нащупала угол одеяла, долго старалась, пока не стянула его на пол. Потом стала возиться, заворачиваясь в него, чтобы не осталось ни щёлочки. Но скоро воздух под одеялом закончился, и мне пришлось высунуть нос наружу. Зато я перестала трястись от холода.
Прислушалась – никого нет.
Я поняла, что все ушли в бомбоубежище, и мне надо только подождать, пока они вернутся. Отчего-то сильно болел живот. Я ещё покрутилась, чтобы найти положение, когда он будет болеть поменьше.
А может быть, бомба попала в школу, и всё кругом разрушилось, только моя кровать и эта стена уцелели?
Дедушка, когда приезжал за нами в Бежицу, попал под бомбёжку и даже получил лёгкую контузию. Он не раз об этом рассказывал.
Теперь, наверное, и у меня контузия. И может быть, я даже оглохла, как он тогда. Почему-то я совсем ничего не слышу…
Прислушалась ещё, чуть-чуть приподняв одеяло. Тихо.
И вдруг неподалёку мяукнул школьный кот. Значит, я здесь не одна, и всё слышу. «Киса, кисонька, где ты?» – неожиданно всхлипнув, позвала я кота. Кот мяукнул снова, уже ближе, и где-то устроился.
Я знала, что этот кот не любил детей и никогда не давал себя погладить, как мы с Павликом его не подманивали. Но сейчас, когда он был где-то рядом, мне стало не так страшно одной в пустой школе. Кот жив, может и школа цела.
Приоткрыв одеяло, я вся обратилась в слух, и тут от ветра хлопнула дверь или окно, где-то упало и грохнуло разбившееся стекло, так звонко, что я вздрогнула.
Прислушалась ещё – тихо. Глаза стали слипаться. Только успела подумать о том, что бабушка опять устроит мне взбучку.
Первое, что я услышала, просыпаясь – захлопали двери, и в комнате заходили, заговорили, заохали.
С окон сняли одеяла, и сумеречное утро, как могло, осветило серые стены.
Но в мой угол под кроватью оно даже не добралось.
Спать на полу, скорчившись, было так неудобно, что всё тело затекло, никак не открывались слипшиеся глаза.
Тут дедушка встревоженным голосом спросил:
– Мать,
