ее Нике.
– Я не люблю, – повторила она и замотала головой, хотя глаза с любопытством оглядели ярко-желтые плоды.
– Раз Чик дает, значит, бери, – вразумительно сказала Сонька и, взяв у Чика двойчатку мушмулы на коротенькой ветке, передала ее Нике.
Та взяла двойчатку, как цветок, и даже слегка примерила ее к своему желтому сарафану.
– Двойняшки, как Лёсикины братья, – сказал Оник, мельком взглянув на подарок и снова берясь за ветку.
Лёсик расплылся в улыбке и засопел. Чик с любопытством посмотрел на Нику, чтобы узнать, как она восприняла эту остроту. Но Ника никак не восприняла эту остроту. Скорее всего, она ей даже не понравилась, потому что она слегка пожала плечами: мол, ничего похожего или смешного. «Когда один богатый острит, оказывается, другой его не обязательно поддерживает», – подумал Чик, как всегда стараясь сделать вывод из своих наблюдений над жизнью богатых.
– Бросаю ветку, – предупредил Чик и, дождавшись, чтобы Лёсик ее отпустил, сам разжал пальцы.
С облегченным шелестом ветка маханула вверх. Чик почувствовал, что рука его ноет от долгого держания сопротивлявшейся ветки.
Ребята пошли дальше. Теперь солнце прикрывалось дубовыми деревьями, росшими слева от стены, и прохлада ее приятно холодила подошвы ног. В одном месте колючие плети диких роз перекинулись через стену, и проходить здесь было очень трудно – можно было уколоться.
Чик с Оником с трудом перетащили Лёсика через это коварное место. Каждый раз, когда Лёсик собирался ступить, Чик показывал ему, куда ставить ногу, а иногда, наклонившись, раздвигал плети, потому что неловким ногам Лёсика нужно было побольше свободного места.
Ника, наклонившись в середине этого колючего ковра, усеянного по обе стороны от стены розоватыми цветами, сорвала один цветок, не останавливаясь, вдела его в волосы и пошла дальше. Она так наклонилась и так сорвала розу, словно вся эта заросль нарочно, дожидаясь ее, наползла на стену и расстелилась у ее ног. И розу она сорвала так, как будто всем розам сделала одолжение: мол, раз уж все вы меня просите, я, пожалуй, одну сорву.
«Вот богатые! – подумал Чик, изумляясь. – Им кажется, что все вокруг только и думают, как бы им получше угодить». И не такой уж глупой оказалась привычка узко переставлять ноги, как раз с такой привычкой легко по стенам ходить.
Стена подошла к домику на горе. Здесь надо было слезать, переходить через дворик, а там сразу начинался гребень горы, где росли сосны, богатые мастикой.
Это был маленький деревянный домик с чистенькими окнами, с открытой верандой, с палисадничком, в котором росли на высоких кустах садовые розы – красные, белые и желтые, до того похожие на масло, что хотелось их намазать на хлеб.
Снизу к зеленому дворику подымалась настоящая каменная лестница с широкими площадками и каменными скамейками. Лестница была неимоверной длины и, как догадывался Чик, доходила до самых железных ворот, откуда они начинали свой подъем по стене.
Самое удивительное
