Дерптской хирургической клиники и уже дерзаю происшедшее в этой клинике сообщить врачебной публике. Поэтому книга моя необходимо содержит много незрелого и мало основательного; она полна ошибок, свойственных начинающим практическим хирургам… Несмотря на все это, я счел себя вправе издать ее, потому что у нас не достает сочинений, содержащих откровенную исповедь практического врача и особенно хирурга. Я считаю священною обязанностью добросовестного преподавателя немедленно обнародовать свои ошибки…»
С безжалостностью к себе он описывает случаи, где слишком поторопился с операцией, чем способствовал смерти больного.
«В нашем лечении была совершена только одна ошибка, в которой я хочу чистосердечно признаться. При этом я не заметил, что глубокая артерия бедра… не была перевязана».
«Больного, описанного в случае 16, я таким образом буквально погубил… Я должен был быть менее тщеславным, и если я уже однажды совершил ошибку, решившись на операцию, то мог хотя бы спасти больному жизнь ценою жизни конечности».
Такого еще не случалось – чтобы сор из избы… да еще на суд широкой общественности. Мало кто отважится на такой поступок. Это была настоящая публичная исповедь, совсем как в те далекие времена, когда согрешившие повергались на землю перед входящими в храм христианами и громко всем исповедовали свои грехи, это был подвиг покаяния… Человек не только осознавал свои ошибки, он старался их не повторять.
Большая часть врачей встретила в штыки «Анналы». Н. И. Пирогова открыто ругали и проклинали за откровенное признание своих ошибок. Другие – их было мало – считали, что таким образом ученый предостерегает своих коллег от подобных ошибок. Один из университетских профессоров М. Энгельгард сказал ученому: «Ваши «Анналы» – отличная вещь! Врачебная честность необходима как воздух. Только она может спасти нас, образумить и снять гордыню». Для Н. И. Пирогова всегда было делом чести отвечать за каждую свою совершенную ошибку и не скрывать этого.
С каким трепетом Н.И. Пирогов принял заведование кафедрой хирургии, решив сразу, что не ради оклада должен ее занимать, а ради «святой любви к науке».
«Мог ли же я, молодой, малоопытный человек, быть настоящим наставником хирургии?! Конечно, нет, и я чувствовал это. Но раз поставленный судьбой на это поприще, я что мог сделать?
Отказаться? Да, для этого я был слишком молод, слишком самолюбив и слишком самонадеян. Я избрал другое средство, чтобы приблизиться сколько можно к тому идеалу, который я составил себе об обязанностях профессора хирургии. В бытность мою за границей я достаточно убедился, что научная истина далеко есть не главная цель знаменитых клиницистов и хирургов.
Я убедился достаточно, что нередко принимались меры в знаменитых клинических заведениях не для открытия, а для затемнения научной истины.
Было везде
