правила существуют как раз для того, чтобы время от времени нарушать их.
– Расслабься, – ответил он в привычной непринужденной манере. Нет, его работа тоже была связана со стрессами. Дерек работал учителем младших классов, а мальчишки девяти-двенадцати лет – сущий кошмар. Но это был другой вид стресса, и их не стоило даже сравнивать. – Просто позвонил, чтобы проверить, все ли у тебя хорошо. Ах да, я отправил заявку Эбигейл для избирательного марафона на следующей неделе и проверил, как она готова к фортепианному концерту. Таким образом, можешь вычеркнуть эти два пункта из своего списка.
– Ты знаешь, как я люблю вычеркивать, – сказала Слоун, просмотрев строчку на экране, которую пыталась прочитать уже в третий раз. Она напрочь забыла о заявке дочери. – Спасибо.
Наступила короткая тишина, и этого хватило, чтобы оба вспомнили, о чем спорили вчера вечером. Чем дольше они были женаты, тем легче было поставить «паузу» во время каких-нибудь разногласий и потом вспомнить о них позже, желательно до того как Слоун должна была непременно лечь спать. Но вот опять! Словно легкий ушиб, о котором можно было вспомнить лишь то, как она его заполучила…
– Как там она? – спросила Слоун, а Дерек почти тут же ответил:
– Замечательно. Я наблюдал за ней с тех пор, как она вернулась домой.
Спор разгорелся как раз по поводу Эбигейл. И так постоянно, особенно в последние дни. В голове у Слоун звучали слова Дерека о том, что это вовсе не спор, не какая-то стычка, а просто разногласие. Все прекрасно, но Слоун любила гиперболы и, когда дело доходило до ее дочери, чувствовала, что наделена особым правом…
А началось все несколько месяцев назад. Эбигейл вдруг сделалась угрюмой. Перестала играть со своими куклами. Слоун как-то попросила ее почистить их, а в ответ дочь завопила – здесь Слоун немного перефразировала, – что все были бы счастливы, если она умрет…
Дерек думал, что Слоун отрегировала слишком резко. Он преподавал английский язык в седьмом классе, а это, если хотите, означало, что, как специалист по раннему развитию ребенка, он обладал в этой области определенной монополией. Но Слоун была монополисткой по Эбигейл. Она отвела ее к психологу, который заверил, что фаза «смерти и умирания» – совершенно нормальная часть развития ребенка.
– Говорю же тебе, Слоун, она совершенно нормальная, – повторял Дерек по дороге домой, словно у него за плечами имелась докторская степень по психологии.
Но потом, через несколько дней, Слоун увидела на экране телефона Эбигейл кое-какие сообщения. Шлюха. Сука. И всё в таком духе. Каждое слово ощущалось подобно пуле в груди. Никто не говорил ей об этом до тех пор, пока она сама не стала матерью. О том, что ваш встроенный иммунитет к таким вещам, как публичное оскорбление и конкурсы популярности, внезапно пропадал, когда кто-то нацеливался на вашего ребенка.
Она трясла телефоном Эбигейл перед лицом мужа и кричала:
– Нет, это нормально?! Разве это нормально, Дерек?..
Конечно, Дерек считал
