сами запутались! Что поступая так, как привыкли, радость они чувствуют от того, что всё, как прежде, менять не придётся. А там, где прежде, ясно всё, да и понятно. Привычно, стало быть, Любонька! Ведь не может же человек сказать, что плох он оказался. Вот и твердит, что так и надо. Что, мол, прав он. И состраданием наполнился я к метаниям их, к беде такой, что думают одно, чувствуют другое, а делают третье! Хворают они, Любонька!
– Ой, дедуля, они что ль психами называются?
– Да что ты, милая! Просто каждый по-своему удобство понимает. А сказать не может. Потому как сам в тот момент так думает. А потом меняется что-то, вот как удобно —обстоятельства! Они, обстоятельства, всегда меняются! Да не каждый управлять ими может! Вот и ты, Любонька, каженный раз так плачешь, да горюнишься! Ан, дело ли? А ну, давай-ка удовольствие не в обиде найдешь, а в том, что сделал так Иваша – а значит, показал тебе, Любонька, что тебе самой понять надо. Чтобы глазоньки не болели. Да личико не морщилось.
– Что ли он хороший, дедушка?
– А как же, милая! Гляди, как старался для тебя добра сделать, что себя покривил! А то, что Иваша —такой близкий, и вместе вы уж давненько, вот и такая у тебя боль на него сработала. А без боли, детонька, да без трудностей, ничего не бывает! Так что, поблагодари Ванюшу за подарок ентот. Да, девонька! Река-то Жизни – она такая! С порогами. Ты свой —то плот ровняй, милая. Чтобы пороги пройти буйные.
И просветлела лицом Любонька – так ей легко стало! «Ох, Иваша! Ох, старается для меня! А что я ждать —то буду? Вон, Миха без работы мается. Яичек Рябовых ему отдам, да молока Бурёнова, да слово ласковое за помощь! И чтоб не ждать, не ждать. не ждать! Ведь я сама вынуждаю Ивашу так со мною сделать-то. А коль во мне та хворь уйдет, другое отразит Иваша!»
«Слепая» или Иллюзии
Мария сидела на террасе и размышляла.
Что-то не то стало происходить с её зрением. Не то, что бы ничего не видела, а как-то через пелену.
Печень, что ли? Психосоматика? Печень отвечает за зрение! Гнев? Да, и это было. Гнев на себя, на свою дальнозоркость, что была у неё с детства. «Ты, что не видишь, что происходит?» – говорили ей.
А она не видела, она слышала… Для неё было ценным то, что слово – дело!
А для него – нет! Та, другая, знала его гораздо лучше. Она знала, что слова то ничего не значат, поговорит, потребует, да и отстанет – можно и не слушать, что говорит. «Всё равно заставлю его сделать так, как я захочу! Угрозами. скандалами, рукопашной». Зная его жизнь, очень хотелось Марии возродить у человека уважение к себе, честь, достоинство. Да, видимо, у них были разные понятия об этом…
Вот ведь, как у купцов прежде было выражение: «Я тебя в порошок сотру». Если человек нарушал обещание, то никто потом дела с ним не имел.
А она имела. Потому что слушала, а не видела!
О чем же они говорили в последний раз? Об ответственности. Сейчас про
