тревога.
– Что творится с людьми? Как можно быть такими монстрами? – говорил он, меряя шагами кабинет.
Мы уже много лет работали вместе, и я впервые видел, чтобы он так нервничал.
– Может, все-таки присядешь?
– Нет-нет, спасибо. Я бы лучше выпил, – он с горечью усмехнулся. – Та девочка, которую привезли вчера ночью в отделение неотложной помощи, – жуткий случай. Ничего подобного не видел. Никогда, – он боролся с эмоциями, видимо, думая о собственных трех дочерях, чьи фотографии в ряд стояли на его рабочем столе. – Представить не могу, что кто-то может сделать такое с ребенком. Просто не могу.
– О чем ты говоришь? – спросил я, подавляя любопытство.
– Наверное, теперь тебе стоит присесть, – сказал он, почти не шутя. – Ее привезла полиция вместе со специалистами по защите прав детей. Судя по всему, ее обнаружили на парковке с западной стороны от Парк Стейшн. Знаешь ее?
Я кивнул. Все знали Парк Стейшн и трейлерный парк на улицах за ней. Там цвело городское сообщество наркоманов. В эту часть города ходили только с одной целью.
– Все тело девочки покрыто старыми шрамами и синяками. Ее, видимо, долго избивали, – ему пришлось прикладывать усилия, чтобы сохранять самообладание. – Она истощена и обезвожена и выглядит как голодающие сироты в телевизоре. Понимаешь, о ком я? – Он продолжил, не дожидаясь моего ответа: – У нее на ногах сыпь, как от септической инфекции. Рентген показывает множественные переломы. Некоторые старые, другие совсем свежие. Вероятно, у врача она никогда не была, так что кто знает, что еще мы можем обнаружить. – Он прочистил горло, потом переключился на роль руководителя. – Ею будут заниматься много врачей, нам нужны лучшие, поэтому я хочу, чтобы ты взял ее дело. Первый консилиум состоится завтра утром, так что отмени все дела.
– Хорошо, конечно. Уверен, Алексис сможет все устроить, – сказал я, доставая телефон и быстро набирая письмо своему секретарю.
– Что ж, пойдем, – Дэн пошел к двери, я следом. – Как только в СМИ узнают, поднимется шумиха. Пока еще ничего не утекло. Мы попытаемся как можно дольше сохранить дело в тайне, но ты же понимаешь, что это только вопрос времени, пока они пронюхают. Уровень секретности понятен?
– Конечно, – кивнул я, хотя мне еще не приходилось работать с засекреченными случаями. У нас в городке редко случалось что-то настолько серьезное, мне обычно доставались дети после аварий или спортивных травм. Я не мог в этом признаться, но меня очень будоражила возможность быть причастным к такому необычному делу.
Мы вошли в лифт на другом конце коридора. В нем было много народу, так что по пути на третий этаж мы молчали. Там Дэн открыл дверь и жестом показал мне выходить.
– Что она здесь делает? – спросил я. На третьем этаже отделение неврологии, здесь лежат пациенты после инфарктов и инсультов.
– Здесь ее никому не придет в голову искать, – сказал он.
– Ты о репортерах?
– Репортеров мы не боимся, их легко не пускать. Мы
