голоса, а потом кто-то негромко постучал. Не успела Мэрион обернуться, как комната заполнилась людьми в теплых меховых одеждах. Они принесли с собой дыхание морозного воздуха, запах лошадей, мокрой шерсти и свежей крови. Неловко переступая грубыми сапогами по дорогим коврам, мужчины опустили на пол у очага бесчувственного человека и стали рассказывать, как возвращались с охоты и увидели его лежащим посреди заснеженного поля…
Мэрион оказалось достаточно одного взгляда, чтобы понять – пострадавший вовсе не человек. Она никогда не встречала ни одного эльфа, но видела их изображения в книгах из библиотеки Виктора. Волшебница опустилась на колени и осторожно прикоснулась к мокрым светло-пепельным прядям его волос. Они оказались необычайно мягкими и были заплетены в сложную эльфийскую косу, закрепленную на конце широким серебряным зажимом.
Судя по тому, как легко эльф был одет, он явно не собирался в суровые северные края, а это означало, что попасть сюда он мог только при помощи магии. Мэрион наклонилась и стала быстро распутывать завязки бархатного плаща, которые глубоко впивались в его шею. Когда ворот, наконец, раскрылся, волшебница невольно отшатнулась. Вышитая замшевая куртка местами обуглилась и насквозь промокла от крови, страшно было представить, как выглядит живая плоть под изуродованной спекшейся тканью.
В жарко натопленной комнате снег на одежде эльфа быстро растаял, и раны начали обильно кровоточить. Мэрион поспешила подняться с колен.
Когда охотники, наконец, отправились восвояси, а слуги перестали бегать с поручениями, Мэрион плотно прикрыла дверь в комнату. Ее отец стоял над раненым, которого завернули в прочное покрывало, лицо его было мрачнее тучи.
– Неужели это с ним сделала магия?
– Да, отец, Виктор Мелман умер от такого же ожога.
– Будь осторожна, детка, мы не знаем, кто он такой и как здесь оказался.
– Не тревожься, мне ничто не угрожает. Настоящее зло только в его ранах, но для меня оно не опасно.
– Ты не можешь этого знать!
– Могу и знаю.
– Боги, я знал, что этот день когда-нибудь настанет…
Даглас запустил руку в кошель, висящий у него на поясе, и вынул оттуда красный кожаный футляр для писем. Поспешно, словно боясь передумать, он отдал его дочери, а потом сжал ее руки в своих больших ладонях.
– Детка, я понимаю, что сейчас не время, но, боюсь, другого уже не будет, я слишком промедлил. Вот это я должен был тебе вручить еще в день твоего рождения, но все откладывал … Видишь ли, твоя мать связана кровными узами с Домом волшебников. Она родилась полностью лишенной дара, поэтому её отдали на воспитание в приёмную семью. Когда я заключал с ее опекунами брачное соглашение, мне велели передать это послание своему первенцу в день его совершеннолетия. Ты мой первенец. Не знаю, о чем там говорится, я просто хранил это для тебя больше двадцати лет. Прочти, когда будет возможность…
Дверь
