во все стороны, образуя пену и шипя при соприкосновении с воздухом.
Там, где брызги яда морских водорослей падали на тело птицы-липучки, в воздух взвивались струйки дыма.
Свою невероятную, по всей видимости, боль птица-липучка не способна была облегчить даже криком. Набрав ход, двигаясь частично прыжками, частично пытаясь взлететь, она припустилась вдоль берега полуострова, держа путь к материку и неуклонно стараясь увернуться от щупалец водорослей. От крыльев птицы-липучки в воздух поднимался коричневый дым.
В происходящее на берегу побоище втягивались все новые и новые полчища и разновидности водорослей. Набросившиеся первыми водоросли с ядовитыми пузырчатыми наростами теперь были далеко не в большинстве. Бурление в воде прекратилось и этот сорт морской травы ушел в глубину, временно исчерпав силы своей аутотрофии.
На смену ядовитой разновидности из морских вод появилась морская трава, вооруженная шипастыми зубами. Во время этой второй атаки от тела птицы-липучки было оторвано несколько значительных кусков плоти, однако несчастное крылатое все же успело добраться до берега прежде, чем с ним успели окончательно расправиться.
Зубастая морская трава мгновенно утащила добытое в пучину. Распаленные успехом этой второй зубастой волны, из воды поднялась другая волна, торопясь урвать свое от остатков крыльев птицы-липучки. Однако за границей участка полного владычества водорослей сила их атаки уменьшалась. Водоросли могли только бессильно биться и извиваться в пенной воде. В море словно бы образовался единый огромный рот, полный миллиардов острейших зубов.
За всем этим с вершины странной скалы безмолвно наблюдали семь похолодевших от ужаса людей.
– Никогда нам больше не суждено вернуться к безопасности нашего любимого дерева, – раздались рыдания Фей. Она была самой младшей, из ее глаз полились слезы.
Водоросли получили свою добычу, но все еще были голодны, в то время как сухопутная растительность Безлюдья почуяла свою поживу. Обитающие в узкой тесной полосе между морем и джунглями Леса растения, по виду напоминающие мангровые деревья, уже решительно ступили в воду. Другие, более паразитические по природе, обитающие по соседству, свешивали в воду свои длинные жесткие сучья, имеющие форму и предназначение рыболовных снастей.
Именно эти две главные разновидности, лишь немного опередившие других, первыми попытались вырвать у своих морских недругов слепо спасающуюся бегством добычу. Из-под воды начали высовываться их искривленные корни, подобные щупальцам давно уже вымерших спрутов. Корни прибрежных деревьев попытались схватить птицу, и побоище возобновилось.
И снова прибрежная полоса ожила и закипела сражением. Сонмы шипастых и пузырчатых водорослей опять вступили в бой. Все, что было живого, с голодной жадностью извивалось и рвалось за пищей. Море покрылось пеной, немного маскирующей ужасных монстров, выбирающихся из него. Летающие
