она уверенно направилась к тренажерам и занималась целый час без перерыва, и ее лицо оставалось сухим. А моя физиономия вспотела уже минут через пять, я малодушно села на скамейку с порцией смузи и смотрела, как тугие ягодицы Виктории ходят туда-сюда на тренажере-эллипсе.
Лейла, подруга Виктории, счастливица, которой удалось ближе всех стать к этой потрясающей девушке, была очень горда собой. Она трещала без умолку, говорила вещи, которые слышать мне было невыносимо.
– …а тот, кто не обладает вкусом в одежде, явно имеет большие проблемы с интеллектом. Это только вопрос времени – когда он покажет свою глупость, свою заурядность.
Лейла явно не заботилась о том, что я сидела рядом с ней в своей невзрачной одежде, старом свитере, который был у меня еще со школьных времен. Ее смоляные волосы ярко блестели, а платье от Валентино сидело на ней идеально. Я как никогда остро чувствовала огромную пропасть между мной – и этими людьми.
**
Виктория строго-настрого предупреждала меня об опасности стать булимичкой. Булимички некрасивы. У них распухшее горло и лицо, красные белки глаз, от них мерзко воняет рвотой, а на свиданиях они жрут всё подряд, как свиньи, если знают, что задвижка в туалете работает, и отпугивают парней своим непомерным аппетитом. Они тратят уйму денег на еду, чтобы выблевать ее через пару минут – вместо того, чтобы купить хорошую косметику или юбку от Миу Миу.
Но глаза мои слезились, все мне казалось таким вкусным, очень вкусным, я говорила себе, что это – читинг, что завтра я не стану есть ничего, я поем только сегодня, чтобы поддержать силы организма. Я жадно запихивала в рот еду, огромными кусками, глотала ее, не жуя, и тут же вставляла в рот пальцы.
Если бы Мия не помогала мне, я бы выгнала ее без сожаления. Но за две недели мне удалось скинуть двенадцать фунтов, и при этом я ела словно цирковой слон.
Я ревела, стоя на коленях в своем туалете, а горящие глаза Мии, дикие, безумные сводили меня с ума. Я не сразу поняла, что смотрю в зеркало.
У меня начались боли в сердце, но я старалась не думать об этом – еще кусок, и еще, возьми вот это, твое любимое, мы потом выпьем воды, и вычистим всю эту грязь из твоего тела, это – лишь способ обмануть организм, заставить его подумать, что ты его кормишь, чтобы он расслабился. Но единственной, кого я обманывала, была Виктория, и хотя она ни о чем не спрашивала, я знала, что она видит мое опухшее от рвоты лицо, и я старалась ничего не есть в ее доме, чтобы не испортить ее молочно-белый унитаз.
В доме Виктории всегда была еда – и этот факт сводил меня с ума. Она великолепно готовила, я плакала от собственного бессилия перед пиццей на вынос, а она запекала утку с финиковым соусом, делала милейшие миниатюрные безе – и не притрагивалась к этой еде. Я подозревала, что она готовит для мужчины, но никогда не видела его.
Мои
