Риту присмотреть за какой-то девушкой, она знает за какой.
– Так вот куда делся ключ. И Рита была так спокойна… Что сам думаешь?
– У меня нет причин отказывать. Тем более, когда есть возможность посадить Тобиаса в лужу. Но они просят нарушить запрет, не особо вдаваясь в подробности.
Мара на минуту задумалась.
– А знаешь, Леант, я тебе тоже посоветую к ним прислушаться. Более того, я вас прикрою, и от слежки и от последствий. Грегор затеял хитрую партию, капелька трагичности не помешает.
Блиставшая когда-то великолепием парадная переживает не лучшие времена. Кованый барельеф над дверьми лифта не способен скрасить впечатление от таблички «не работает». Единственный витражный кусочек сиротливо переливается в окне третьего этажа, остальные давно заменены обычной серийкой. Запахи бездомных и животных навсегда въелись в стены и ступени, не убрать, сколько ни отмывай.
– Пошла вон, тупая шлюха, что бы ты понимала в искусстве.
Крик донесся сверху. Стремительная фурия, заставила Грегора прижаться к стене в широком, двухметровом пролете лестницы. Поднявшись этажом выше, он толкнул незапертую дверь.
Внутри обшарпанные стены коридора увешаны картинами безо всякой логики. Детские рисунки рядом с проработанными до последней детали пейзажами. Фотографичные портреты перемежаются замысловатой абстракцией. Раскрытая дверь дальней комнаты намекает на целостность в оформлении всех помещений.
– А тебе чего надо?
Мужчина за пятьдесят, крепкий, с залысиной во весь лоб и начавшей превращаться в бороду двухнедельной щетиной, явно не трезв.
– Не узнаешь меня, Базилевс?
Мужчина, прищурившись, внимательно осмотрел гостя.
– Почему я не чувствую тебя, Грегор?
– Не хочу афишировать свой визит. Нужно посоветоваться.
Немного поколебавшись, Базилевс жестом предложил гостю проследовать за собой.
Количество пустых бутылок на полу комнаты намекает на грандиозную вечеринку, прошедшую здесь недавно. Единственный стакан и скудная закуска на столе говорят об отсутствии на ней гостей.
– Пить будешь?
Грегор утвердительно кивнул, усаживаясь за низкий журнальный столик. Хозяин придвинул гостю стакан и, ловко освободив стручок болгарского перца от внутренностей, разлил остатки жидкости из бутылки. Один глоток, один глубокий вдох прижатого к лицу рукава тельника.
– Представляешь, – Базилевс пошарил под столиком в поисках нового снаряда, – была тут только что одна. Работу ей свою хотел продать. Знаешь, что она мне сказала? Это не произведение искусства. Я бы понял, если бы придралась к композиции, задумке, обвинила в плагиате. Технология исполнения ее не устраивает. Послойная полиграфическая печать не может быть картиной. Как будто их Мона Лиза выполнена по другой. Но одна висит в Лувре, а другая вовсе не искусство.
Сюжет полотна, занимающего весь угол комнаты, заставляет задуматься
