и естественность в литературных произведениях заменяются вычурностью, напыщенностью и пустословием, а мысль – трескучей фразой. В литературную область врываются в качестве чего-то нового декаденщина и порнография, старые как мир, охота к чтению исчезает. Книжные лавки закрываются за ненадобностью. Ум человека настолько ослабевает, что чтение, даже самое легкое, уже не доставляет ему ни удовольствия, ни развлечения, но утомляет, как тяжелая непосильная работа, и вызывает страдание в ослабевшем мозговом аппарате. В некоторых государствах правительство и лучшие люди страны, замечая наступающий умственный упадок и не зная его настоящей причины, думают остановить его распространением грамотности и увеличением числа школ. Но, увы, все старания его остаются напрасными: для вырождающегося мозга просвещение так же бесполезно, как хорошая пища для желудка, страдающего несварением. Все вбитое в мозг ученика разными способами тотчас же извергается из него, не оставляя после себя ничего, кроме заученных фраз. Школы в это время обращаются в заведения для бесцельного систематического мучительства, а учителя – в инквизиторов, к которым ученики ничего не чувствуют кроме глубочайшего отвращения, как к виновникам своего мозгового страдания.
Вследствие понижения в народе, во время упадка, умственных способностей становится понятен тот чудовищный умственный регресс, о котором говорят многочисленные исторические свидетельства, и тот поразительный контраст, который бросается в глаза путешественникам при сравнении грандиозных остатков древней высокой культуры, встречаемой в разных концах земного шара, с жалкой обстановкой дикарей, проживающих в тех же местностях в настоящую минуту. Если поколение, сильно двинувшему вперед науку, литературу, изящные искусства и технику, наследует поколение, стоящее несравненно ниже его в умственном отношении, то нет ничего удивительного, что все или большая часть благих начинаний отцов не только не подвинутся вперед, но будут заброшены и забыты детьми. И действительно, из истории мы узнаем, что в разных странах во время сильного упадка забывались самые необходимые вещи: грамотность, искусство писания, постройка зданий, способы добывания из земли полезных металлов и т. д. Человек при своем одичании способен не только забросить приобретения науки, но от железных орудий может перейти к каменным, забыть употребление вилки и ножа и даже искусство лепить из глины горшки, обжигать их и готовить в них пищу, как это показали раскопки в Новой Каледонии.
Неудивительно поэтому, что при сильных упадках забывалась масса всевозможных открытий и изобретений и человеку приходилось открывать одно и то же по нескольку раз.
Понятен также и фатум, тяготеющий с незапамятных времен над наукой о человеке. Предания о «четырех веках», по-видимому, составляют только жалкие осколки когда-то хорошо разработанной и хорошо забытой науки о человеческом обществе.
Во время сильного упадка редкая из национальных
