мне нужно было так навязывать эту мысль в то время, но раз мама говорит – значит, ее надо слушать!
Не раз, как впоследствии рассказывала моя мать, чужие люди, которые видели меня играющим, часто путали меня с девочкой, что неизменно вызывали у моего отца неодобрительный возглас: «Какая девочка?! Сын!» Все-таки было что-то во мне и моем облике, что заставляло людей ошибаться. Может, в этом виноваты женственные внешние данные, а может, тому виной покладистый характер, но такие случаи были не редки.
Конечно, в одну главу сложно уместить все воспоминания о том времени! Много чего было и удивительно, что многое из того я помню до сих пор! Но, пожалуй, мало относящиеся факты к основной теме данной книги я не стану здесь приводить для экономии времени и сил уважаемого читателя.
Если оценивать то время с позиции трансгендерности, то, пожалуй, я бы его охарактеризовал как время «спящей» ТГ. Несмотря на некоторые проявления ее у меня (чувство естественности при одевании одежды противоположного пола), я не испытывал какое-то затруднение в общении с другими детьми и явного желания, чтобы меня воспринимали как девочку. Вместе с тем, это был период «накопления» информации относительно поведения отца (в подсознании), которая впоследствии дала «всходы» в виде неприятия его в моих глазах.
Мне сложно делить то время на какие-то конкретные этапы с точки зрения возраста и прошедших лет, поэтому следующий этап своей жизни я назвал «Отрочество».
Глава 3
Отрочество
Это не беда,
не твоя вина.
Ты веди нас за собой,
Позорная звезда.
«Позорная звезда», гр. Агата Кристи
Итак, начиная с восьми-девятилетнего возраста в моей жизни начался новый этап. Это я теперь понимаю, что это был именно он, а тогда я просто жил, играл, строил свои детские планы и ни о чем не думал. Когда мне было шесть лет, у меня родилась сестра. Ее рождение не было мной позитивно воспринято! Конечно, мне в детском саду «добрые люди» (мои друзья) сказали, что теперь будут любить ее, а не меня! Я ужасно к ней ревновал! Помню, как сказал бабушке: «Бабушка, давай маму из роддома заберем, а эту девочку оставим!» Конечно, сейчас я воспринимаю те слова с юмором, но при этом задаю себе вопрос: почему так много для меня значила любовь или ее отсутствие ко мне у моих родителей? Я не хочу делать печальные выводы о том, что я был лишен ее или мне на тот момент так казалось, но видимо я очень боялся потерять тот последний ручеек тепла, который тек от моей матери и отца ко мне! Мне казалось тогда, что родители обо мне просто позабудут, как забывают о чем-то потерявшем актуальность на текущий момент. Для меня было невыносимо думать, что я теперь буду никому не нужен. Возможно, именно тогда в моем сознании укоренилась мысль: мать и отец хотят девочку (дочь), и то, что именно к сестре они испытывали более сильные чувства, лишний раз убеждало меня в этом.
Итак,
