он. – А иначе чем ты будешь заниматься? Загибать пальцы, считая дни?
Да, я бы очень хотела, чтобы кто-то обнимал и успокаивал меня в темные одинокие часы, но наверняка это не то, что он ищет.
Кроме того, зачем ему связываться с женщиной, которой не дотянет даже до следующего сезона?
– Нет, – отвечаю я. – Давай оставим все как есть. Зачем портить момент?
– А я бы хотел улучшить его. Для начала отыскать матрас и чистые простыни. Звучит заманчиво, верно?
Я улыбаюсь. Это привлекательно, правда.
Но я решаю сделать ему любезность: избавить от того, в чем он на самом деле не захочет участвовать.
– Да. Но это было нечто особенное… Я бы предпочла запомнить все именно так.
Он пожимает плечами:
– Твой выбор. – Он смотрит на меня так, будто ясно видит мои сомнения. – Ты уверена, что я не смогу переубедить тебя?
Я киваю:
– Конечно. – Хотя на самом деле я никогда не чувствовала большей неуверенности.
Мы обнимаемся, как друзья, которыми могли бы стать.
– Не старайся быть слишком хорошей, – произносит он. – Знаешь, иногда ты можешь позволить себе слететь с катушек.
– Я буду стараться изо всех сил.
Боже, какой он проницательный! Черт бы его побрал…
Я беру свой берет и иду прочь, прижимая его к груди, словно отпечаток руки незнакомца на нем может таким образом остаться со мной навсегда.
Чем дальше я ухожу, тем бо́льшую чувствую опустошенность. Разве это не безумие – ведь я знаю его меньше часа? Это то, на что теперь будет похожа моя жизнь?
Полная потерь и прощаний?
Наверно, он смотрит мне вслед – я буквально спиной ощущаю это, но не поддаюсь желанию обернуться. Вдруг я ошибаюсь?
Мне нравится думать, что он держится взглядом за мой удаляющийся силуэт так же, как я держусь за отпечатки его рук на берете. Больше всего мне хочется верить, что я оставила у него неизгладимое впечатление, потому что это все, что я могу ему дать.
Я смотрю на себя в зеркало лифта по пути в офис, приняв душ, переодевшись и убедившись, что вся трава и песок исчезли из моих волос.
Это сильно заметно? Может, коллеги посмотрят на меня и поймут, что я выгляжу как-то по-другому? Или мои волнения просто смешны? В конце концов, если они не могут разглядеть мою болезнь, едва ли заметят, что я совершила нечто необычное.
Может, меня выдаст улыбка? Глупость. «Забудь это». И все же я чувствую, что что-то во мне изменилось – в глазах появился какой-то проблеск вызова, что ли. Да, я умираю. Да, это ужасно. Но я не собираюсь поддаваться этому ужасу. Мне понравилось писать эти письма. Я собираюсь и дальше «слетать с катушек». Я прокручиваю события этого утра в голове. У меня случился секс с незнакомцем в общественном месте! Я сделала это! Я! Самый что ни на есть законопослушный гражданин! Ради всего святого, нас же могли арестовать. Но обошлось – нам повезло. И я чувствую себя иначе. Больше нет отрицания, злости и
