часов до десяти вечера, хотя ради назначенной встречи и отложил кое-что на утро, что автоматически передвинуло начало рабочего дня на семь часов утра. Коротая ожидание, Михаил успел выпить несколько бокалов, а потому, великодушно презрев необходимость отпустить Ивана пораньше и дать ему шанс поспать хотя бы часов пять, захотел поболтать немного о чём-то постороннем, прежде чем приступить вплотную к цели визита. Разговор закономерно перешёл на рассказ об азиатских приключениях гостя, тем более что хозяин всё равно больше молчал, а впечатления были ещё свежи.
– Не поверишь, но однажды я почти влюбился в Лаосе в местную девушку. Лаоски, на мой взгляд, самые симпатичные из всех женщин Индокитая, поскольку у них в наименьшей степени проявляется та природная грубость черт, столь свойственная азиатам. У моей же, назовем её, избранницы были и вовсе просто ангельски нежные черты. На центральном местном рынке оно торговала какой-то речной дрянью на палочке, и в стоимость этого деликатеса входило подогреть эту гадость на углях, которые стояли рядом в чугунной тарелке. Она сидела на низеньком стульчике высотой сантиметров, может, в пятнадцать, и таким образом я мог сверху вниз любоваться ею две-три минуты, пока она готовила своё блюдо. Любоваться – это, наверное, мягко сказано, потому что я пожирал глазами её тонкие руки, изгиб шеи и чудесные ножки, стройность которых не могли скрыть даже уродские джинсы. Её длинные прямые волосы какого-то особенно чёрного цвета удачно дополняли тёмную от природы кожу, и когда на этом почти ещё детском лице появлялась ослепительно белозубая улыбка, которую не смог бы сфабриковать ни один самый талантливый еврей-протезист, я чувствовал ту самую, почти до дрожи доходящую робость, которую давно уже полагал атавизмом своей юности. Я приходил к ней исправно каждый вечер в течение двух недель, как наркоман, влекомый дозой, и может быть и решился бы на что-нибудь, но очень скоро мой интерес к местной кухне стал слишком явным, и её голову стала покрывать совершенно ненужная ночью кепка почему-то с вьетнамским флагом, которая мешала мне видеть её лицо. Мне потребовалось ещё дней десять, чтобы при помощи столь красноречивого знака вполне убедиться в своей непривлекательности: если уж я не котируюсь в такой дыре, где каждая мечтает выйти замуж за любого самого старого фаранга, лишь бы укатить подальше, то пора перестать тешить себя надеждами на взаимность.
– Однако Вы, батенька, поэт, – начинавший уже отвыкать удивляться чему-либо в натуре Ивана только и ответил Михаил, – не каждый найдёт там и каплю романтики.
– Да нет, конечно, в массе Юго-Восточная Азия, безусловно, клоака. Это даже не разврат или достоевщина там какая-нибудь: просто хочется перетравить всех дихлофосом как тараканов, чтобы легче дышалось. Очень я стал после этого хорошо понимать Пол Пота. Образованный человек, который хоть бы и кровью, но решил смыть всю эту грязь: та же исламская революция в Иране, но менее податливый
