жизни существовал большой социальный и интеллектуальный разрыв, эмоциональная вовлеченность каждого из них в жизнь другого позволяет говорить пусть и не о наличии гармонии, но, по меньшей мере, об ощущении равновесия.
Но часто женщина изначально оказывается более подготовленной к тиканью часов нынешней, патриархальной цивилизации, которая предусматривает мужское лидерство. Женщина чаще всего становится чем-то вроде глины, которая заполняет все изгибы мужского сознания, создавая цельное дерево любви и глубокого взаимного понимания. Если мужчина жаждет высоты, то женщина укрепляет его, удерживает от падения и неверия в возможность дотянуться до звезд – в этом волшебная и сокрушительная сила женственного. Может показаться удивительным, но даже в равноценных, в смысле психической самодостаточности, союзах успех достигается взаимным пониманием каждого, что для мужчины главным всегда будет миссия, тогда как даже для активно реализующей себя женщины – семья. Подмена этой веками внедренной аксиомы может стоить не только самого брака, но и психического здоровья участников союза. Особенно отчетливо функциональное разделение заметно в семьях политиков. Хотя роль Раисы Горбачевой внутри семьи была весомее роли мужа-президента, все ее усилия были направлены на поддержание успеха партнера. Почти то же можно сказать и о такой паре, как Ярослав Мудрый и Ирина. Ирина, гораздо более сильная натура, чем князь Ярослав, усматривала свою женскую миссию в том, чтобы не прервать эстафету Ярослава, блистательного государственного деятеля, обязанного оставить после себя оздоровленную за счет рода державу. Ровная и мужественная натура Елены Рерих, также более стойкая и дерзкая, чем у мужа-творца, служила его развитию и спасению; этим достигалось величие семьи. Сложнее разобраться с противоречивыми творческими личностями, особенно жившими в эпоху развитого феминизма. Но даже в таких леденящих схожестью с дикой фантасмагорией союзах, как у Жан-Поля Сартра и Симоны де Бовуар, присутствует поклонение фаллическим символам. Правда, не в ущерб профессиональной самореализации, а в пику чувственной женской роли, треснувшей, как случайно упавшая хрустальная ваза, но каким-то образом не разбившейся, а выдержавшей испытание. В более спаянных и более традиционных союзах мужчины и женщины, таких как у Артура Конан Дойля и Джин Лекки, Марка и Беллы Шагал, Мстислава Ростроповича и Галины Вишневской, муж и жена более пластичны и психически гибки. Тут творческие порывы не мешают нежности и любви, они не вынуждают женщину растворяться в мужчине абсолютно, делая насыщенной и интересной ее внутреннюю жизнь. Этой полнотой и независимостью женщина, кажется, еще больше привлекает своего избранника, подобно тому как манит далекий свет восхода на природе. Главное, что оставили гармоничные пары в наследство потомкам, – это понимание, что создание гармонии в семье всегда связано с иной весомой целью, кажущейся более важной, чем семья, но, скорее
