узнать о приключениях на Жёлтой Кирпичной Дороге. Потом, когда он познакомился с художником Леонидом Владимирским, появились и мы в том виде, в каком теперь нас знают и любят читатели.
– Я получился у художника самым симпатичным! – не без торжества похлопал себя по соломенным щекам Страшила, поводя не без лукавства кругами своих глаз.
– Зато я – самым надёжным! – подхватил Железный Дровосек.
– А по мне, так храбрость лучше всего для льва, – прорычал Трусливый Лев.
– Но уж мне-то повезло больше всех! – сказал Тотошка. – Ведь именно этот сказочник научил меня говорить. Тяф-тяф!
– Да разве только в этом отличие? – воскликнула Элли. – В той, американской сказке, и девочку зовут по-другому. Но самое главное, что в Изумрудном Городе мы познакомились не с мудрецом, который к тому же и мудрецом-то не был, а с настоящим волшебником. С настоящим волшебством никакая мудрость не сравнится.
– Да, это верно, – задумчиво проговорил Страшила, пошевелив иголками своей мозговитой головы. – Мудрец, может быть, всё математически точно бы рассчитал, а мозгов бы таких мне не придумал. А то и того хуже, может, со всей-то своей мудростью он бы не счёл меня достойным такого подарка. Я же никогда ничему не учился.
– Боже мой! – скрипнул всеми суставами Железный Дровосек. – Страшно подумать, если б Изумрудным Городом правил Мудрец, а не Волшебник. Мудрость, скорее всего, привела бы его к умозаключению, что мне полагается только железное сердце, и никакое другое! Как я счастлив теперь своим мягким сердцем. Про меня даже можно сказать, что я мягкосердечный! И я могу чувствовать и любить. А железное сердце только бы ожесточило меня и больше ничего. Слишком много железа!
Лев вспомнил, как он боялся даже своей тени и с ещё более глубокой благодарностью прорычал славу тому, кто так хорошо пересказал сказку знаменитого Фрэнка Баума, которая, впрочем, хороша на свой лад. Собственно говоря, всё это в традициях сказки: так со сказками поступали целые народы, пересказывая и приспособляя их для себя.
– Но постой, Элли, – призадумался Страшила, – это что же получается, сказка-то всё равно иностранная. Даже для меня, а не только для Льва и Железного Дровосека. Где, ты говоришь, находится твой Канзас? И что это значит: Канзас? Что об этом говорит география?
– Вот-вот, такие разговоры и мне частенько приходится слышать. А сказка эта наша, надо лишь так думать нам всем вместе, и всё будет так, как мы захотим. А Канзас, это значит, где-то там, на западе. То есть далеко отсюда.
Неожиданно на повороте Жёлтой Кирпичной Дороги они увидели дядю Чарли Блека, сидящего на круглом камне. Давняя его привычка, – как, бывало, сойдёт на берег, любил он присесть на камень, чтобы отдохнуть от морской качки. Дядя Чарли курил свою замечательную трубку, старый морской волк!
– О чём разговор? – сразу вмешался он. – Слышно вас аж издалека, так горячо вы разговорились.
– Да вот мы тут
