и неотложной медицинской помощи города Москвы» Михаил Юрьевич Гучков был заместителем директора столичного департамента здравоохранения. Отношения с Целышевским у него не сложились, как часто не бывает у руководителей и их чересчур прытких подчиненных. Испугавшись, что Гучков его подсидит, Целышевский принял меры, в результате которых Михаил Юрьевич пересел в кресло главного врача одной из самой худших московских больниц, бросил его на усиление. Разумеется, в надежде, что Гучков не справится, его можно будет снять как не оправдавшего доверия и забыть о нем навсегда.
Расчет оказался неверным. Гучков не только решительно, но и умело взялся за дело и вскоре навел в своей больнице такой порядок, что бригады «скорой помощи» перестали брать с пациентов деньги за то, чтобы только не везти в эту «кузницу здоровья», и начали брать за то, чтобы туда отвезти. Целышевский похвалил Гучкова и назначил его главным врачом московской «Скорой». Вроде как повышение, но скорее всего не без надежды на то, что здесь Гучков непременно потерпит фиаско. Впрочем, нельзя исключить и того, что руководитель департамента по достоинству оценил организаторские таланты Гучкова и нашел им новое применение.
– …кресло главного врача освободится, и в него сядешь ты! – Данилов открыл глаза и уставился на Елену.
– Вынуждена тебя разочаровать, – рассмеялась Елена. – Преемником Гучкова стану не я. Кто именно – сказать не возьмусь, но то, что не я – это стопудово. Я имела в виду твои перспективы…
– Чтобы я стал главным врачом «Скорой»? – Данилов опешил, но чашку свою не уронил, успев поставить на стол.
– Вова, не тупи! Включи мозг! – потребовала Елена. – Кадровые перестановки будут не только в медицине, но и везде, в том числе и в ГУВД. Улавливаешь?
– Да, – кивнул Данилов, которого к отъезду из Москвы вынудил конфликт с одним из гувдешных генералов. – Это обнадеживает и вдохновляет. Теперь я уверенно буду смотреть в будущее…
– Ладно, не издевайся. – Елена прикрыла рот Данилова своей ладонью. – Я тебе рассказала новость, теперь ты рассказывай про себя и про Монаково. А то по телефону только и слышу, что «угу» и «нормально»…
Снизу грянули хором:
Не отрекаются любя,
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
А ты придешь совсем внезапно…[2]
– На первом этаже общежития живут большие любители хорового пения, – сказал Данилов, – только я еще не успел с ними познакомиться.
– И не надо, – посоветовала Елена. – Петь они точно не умеют.
А ты придешь, когда темно,
Когда в окно ударит вьюга,
Когда припомнишь, как давно
Не согревали мы друг друга…
– Зато как душевно, – возразил Данилов. – И репертуар богатый – одно и то же подряд не поют. Нет, ты только послушай…
Пропустив куплет (сказки все это, что из песни слова не выкинешь) про «теплоту» и «трех человек у автомата», хор затянул:
За
В. Тушнова, «Не отрекаются любя».
