метать грозные молнии, а карий излучал любовь к его избраннице и грусть оттого, что в мире столько хамства.
Когда они, поженившись в Земле обетованной, вернулись в Россию, Аба с Лией тщательно отрезали с фотографий Палестину, оставив только себя. Вот маленькая, тоненькая Лия сидит, фигурально говоря, на чемоданах у своей тети в Тель-Авиве и ждет отъезда в Америку. А вот она снята в парке в Яффе уже вместе с Абой. Этот неотразимый гигант приехал в Палестину из Бобруйска, появился в салоне, то есть, маленькой гостиной Лииных родственников, бросил на нее орлиный синий и добрый карий взгляд, и чемоданы вместе с Лией вместо Нью-Йорка поехали в Крым, потому что Аба решил жить и работать в еврейской сельскохозяйственной общине в Крыму. Так сказать, советский вариант кибуца.
Их старший сын Додик тоже вырос высокий и бравый, но в глазах его, карих и ласковых, никогда не сверкали молнии. Не метали молний и голубые глаза младшего сына Мони. В них была отрешенность, даже какая-то растерянность. Он иногда смеялся, а глаза его не улыбались никогда. Огненная синева Абиного глаза не досталась его сыновьям, но засверкала-засветилась в глазах его внука Жени, Мониного сына, а белокурость Лии унаследовала внучка Ира, дочь Додика.
Жизнь Абы и Лии была не сахар. Сколько усилий и изворотливости потребовалось, чтобы выжить и вырастить сыновей! Поначалу все шло хорошо. Они жили в Крыму как в раю. Что с того, что работы много? Аба любил работать на земле, любил командовать. И то и другое у него хорошо получалось. Скоро он стал председателем сельсовата, и люди его уважали. Так хорошо было приходить с работы домой, Лия подает все на стол с пылу с жару. Продукты свежие, и она так вкусно готовит! Додик растет херувимчиком, правда, баловной, так что когда появился на свет маленький Моня, Лия едва управлялась.
Вот приходит Аба с работы, Лия на стол накрывает, а сама губы поджала, на мужа не смотрит, и глаза заплаканы.
– Что случилось, Лиечка, солнышко?
– Ничего не случилось, все хорошо. – А у самой слезы наворачиваются.
– Кто тебя обидел, мамочка?
– Никто!
– Я же вижу! Я не буду есть, пока ты мне не расскажешь.
Этого Лия не могла перенести:
– Кушай, кушай, я все расскажу!
Что же оказалось? А то, что этот ангелочек Додик шалит, маму не слушает, и все чего-то требует, требует! А когда мама ему говорит: «Не могу, ты видишь, я занята, подожди», так взял моду кричать, топать ногами, а то еще на пол кинется, и ну стучать головой! И никаких слов не хочет слышать! Аба слушает, ничего не говорит, только ест да нахваливает, и на сыночка любимого старшенького поглядывает, тормошит его да смеется. Тот было примолк, пока мама не него жаловалась, а тут осмелел, разошелся, развеселился – и отец вместе с ним. Когда поели, Аба показал Додику на бутыль из-под наливки, что в углу стояла, и говорит:
– Лезь в бутылку!
Додик смеется-заливается, по комнате бегает. Аба поймал
