сверкает, пальцами цепляется за мою куртку, хрипит что-то. Я достал монетку – два евро, с портретом Данте, подал ему. Он монетку схватил… я заметил, что он ужасно на Данте этого похож, только грязен.
Я от него убежал. Мало ли что. Нищий догонять меня не стал, но прокричал несколько раз истошным голосом: «Не ходи туда!»
И пальцем своим костлявым показал как раз туда, куда мне идти надо было. А потом подбежал к другому прохожему и вцепился в него…
А когда я у входа звонил, чтобы дверь открыли, увидел над фасадом лепное украшение, вроде горгульи… голову оленя с рогами и с высунутым языком…
И сразу же догадался, что сейчас произойдет. Так и вышло – голова ожила, язык ее покраснел, глаза заморгали, а рога немного выросли. Гипсовый олень противно улыбнулся и кивнул. Так кивают старому знакомому. Или долгожданному гостю.
Опять занесло меня в фильм категории Б. Судьба.
Ну что же, посмотрим, что на этот раз придумали сценаристы. Развязать все узелки в конце будет трудно. А разрубить их топором у них не хватит мужества. Придется перекладывать с больной головы на здоровую… или наоборот. Вручать топор персонажу.
Я поднялся на лифте на третий этаж и позвонил в дверь рядом с искусственной пальмой и треснувшим зеркалом в богатых бронзовых рамах.
…
Мне открыла седая женщина лет шестидесяти в простом открытом платье, не прикрывающем колен. Лицо ее показалось мне грубоватым. Прекрасно, впрочем, сохранилась дамочка. Зубы отбелены. Кожа ухожена. Сексапильная вполне.
Где-то в глубине коридора замаячил ее муж, неловко изображая своим приталенным торсом и узкими плечами смущение и гостеприимство…
Эд был лысоват. Горбонос. Худ. Под темной жилеткой – белая неглаженая рубашка. Брюки были, пожалуй, слишком широки для его худых бедер. Остроносые темные ботинки.
Эд курил сигарету и смотрел себе под ноги.
– Как же я рада! – воскликнула Ли.
– Как мы рады, – пробасил Эд и затянулся.
– Очень, очень приятно, – выдавил я, хотя в душе уже проклинал себя за то, что сюда притащился. Но приятный запах жарко́го примирил меня с жизнью, и я даже смог изобразить на лице что-то похожее на приветливость.
Мы с Ли сухо расцеловались. Эд несколько раз поклонился на бок.
Прошли в гостиную.
Эта большая, метров сорок квадратных, комната поразила меня своей простотой, пустотой.
Два темно-синих кресла. Несколько стульев. Квадратный стол. На столе четыре тарелки с приборами, рюмки и зеленая бутылка. Два больших, зашторенных охряным полотном окна. На стене – зеркало. Под ним комод. На комоде – графин с водой. Пол заляпан краской. Большой старомодный мольберт в углу. Несколько больших картин, прислоненных к стене лицевыми сторонами.
Видимо прочитав мои мысли, Ли сказала: «Эту комнату мы используем как мастерскую. И Эд и я – художники. Это наше хобби. Но наши картины мы вам показывать боимся.
