склонился к храмовнику и провёл заострённым концом на стальных перчатках по его коже, разрезая её верхний слой. Затем, он спустился к пясти левой руки и просунул свой острый металлический палец прямо под кость, поддев её изнутри.
Храмовник залился стонами, забил ногами, головой и правой рукой по полу изо всех сил, оставляя на деревянном покрытии вмятины. Из левой руки стекла лужа крови, впитавшись в древесину.
Воин стоял, склонившись над искореженным телом; стоял, не двигаясь, не издавал ни звука. Его лица не было видно за шлемом, но было ясно, что он получает неимоверное удовольствие от происходящего.
Огонь в жерлах наплечников наконец воспылал, жар от него доносился и до старца, что изумленно наблюдал в стороне.
Воин снял с себя шлем, кинув его в сторону, встал в полный рост и поднял храмовника на уровень своего лица.
– Смотри мне в глаза! – рыкнул он.
Замученный уже еле держался в сознании, кажется, что он не отдавал отчёт о своих действиях и машинально выполнил требование господина.
Глаза того горели уже не гранатом, как раньше, а так, словно в его глазницах яркое обжигающее солнце.
Хоруги весь затрясся, словно в бреду, а лицо его перестало корчится, руки опустились, болтаясь в пространстве.
Но он не погиб, в груди ещё билось сердце.
Воин швырнул тушу на пол, медленно доковылял до неё, замахнулся молотом, вознеся его над головой, и ударил им прямо по голове Хоруги, чьи ошмётки вперемешку с мозгами моментально расплавились от раскалённой стали.
– Господин, это было волшебно! – подлизался Цервус.
Воин повернулся к нему лицом, поставил молот рядом с собой и хлопнул, снова издав противный лязг.
Тусклые свечи разом потухли. Лицо воина покрыл мрак, лишь глаза светились в темноте, приводя Цервуса в беспокойство.
– Говори, кто они были? – спокойно сказал господин.
Старец помялся и жутковато пробормотал:
– Я видел ауру обоих, да! В этом месте была лишь Кицунэ! Ее волосы, словно осенний листопад, лицо ангела, а тело-то какое!
– Не забывайся. Второй, кто он?
– Да-а, он необычный человек. Думаю, что он прямой потомок Имперов! Глаза карие, очень тёмные! Его взгляд суровый, но видно, как он боится, как напуган, словно щенок! – старец залился диким хохотом, но от пугающего молчания господина моментально успокоился. – Волосы чёрные, словно ночь, слегка неопрятные и взъерошенные. Лицо выдаёт его родословную, разделил благородный вид матери и простоту отца-неудачника, полагаю, чью ауру я и улавливал от отпрыска.
– Щенок, говоришь? Значит, действительно сын Краулера. Неужели он соврал, и ему духа не хватило избавиться от сына.
Глава V
Наследственное проклятие
«Когда я был еще совсем юным, то мама водила меня в больницу при храме Света, где она работала. С десяти лет я помогал ей, стал ее правой рукой,
