ограды и там, на мусорной куче, сжег проклятый пергамент под аккомпанемент молитв об изгнании дьявола – засим рассеял нечестивый пепел по костям и требухе.
Увы, ни паук, ни поэма не погибли. Кто-то стал писать эти вирши, с небольшими, впрочем, вариациями, на обрывках пергамента, дровяных щепках и даже горшечных черепках, да еще в невесть каком количестве, после чего принялся запихивать их в щели между камнями и так далее. Стишки находили в старых домах и строениях по всему острову вплоть до нашествия викингов. Но и до вторжения манускрипты с острова Иона потеряли к себе доверие, а посему переписывание было решено упразднить, а все копии либо сжечь, либо упрятать под замок, ибо никто не мог дать гарантии, что не были попорчены все без исключения книги, начиная со стародавних времен, коль скоро умы даже самых умелых чтецов не претендовали на совершенство и способность помнить такую массу страниц.
Аббатство закрыли, а наиболее ценные и красивые книги вывезли в другие места.
Никто не знал, какой смысл несла в себе поэма, хотя на протяжении многих лет ученые мужи утверждали, что паука с его ошибками можно было бы устранить навсегда, если бы только удалось проникнуть в паучью тайну. Что за троица упоминалась в тексте? При чем тут прах, страх и ужас? И что за апокалипсис заставит пять трупов восстать из могил? (Потому что в ряде версий поэмы последние строчки напрямую говорили о воскрешении пяти мертвецов.)
И откуда взялось все это беспокойство, почему поползли перешептывания и россказни, почему люди столь рьяно взялись исповедоваться и замаливать грехи? В конце концов, речь шла о восьминогом насекомом, пусть ретивом, но все же крошечном; никого оно не покусало и никоим образом не обидело в ходе своих путешествий по скопированным словам. Да и сами манускрипты вряд ли дошли со времен античности без изменений, коль скоро их переписывало такое множество рук на протяжении стольких столетий, на разных языках и в разных странах; даже в сарацинских землях, где ошибки явно должны считаться правилом.
Некоторые – несомненно, еретики – все же настаивали, что паук был служкой Господним и просто-напросто вносил своими лапками нужные исправления, основываясь на воспоминаниях об ошибках, которые встречались ему ранее.
Впрочем, совершенно ясно, что Бог никогда бы не поручил такое ответственное задание столь отвратительной твари.
Сурово нахмурившись, Джинни захлопнула книгу. Хватит, ее терпение лопнуло. Всему есть предел. Ей уже вот по сюда и Бидвелл, и его ребусы.
Превозмогая страх, она отпустила стопорные болты, сдвинула стальные брусья и, поднатужась, оттянула дверь в грузовой ангар. Предвечерний воздух обдал прохладой, сыростью и слабым запахом автомобильных выхлопов. После шести в этом районе появлялось совсем немного машин. Дождь закончился несколькими часами ранее, так что сейчас небо, еще яркое в лучах заката, было чистым и прозрачно-синим.
Джинни ступила на пандус и вскинула изголодавшиеся, благодарные глаза, словно желая свернуть в трубочку весь небосвод, вечно держать его при себе… и ни одной
