Зато у меня был американский солдат с гранатой в правой руке. Левую он где-то потерял, но этот однорукий ветеран был настоящим героем и всегда стоял на бруствере в первом ряду. Чего только мне за него не предлагали, даже двух пулеметчиков и одного рыцаря, но было ясно: отдай я его, и войско мое лишится предводителя, а я – своего неповторимого солдатика. Безрукого я променял уже позже, на даче, и это была обидная история, о которой и рассказывать-то не хочется.
Наигравшись в менку и рассовав по карманам обновленное войско, мы начинали ходить по двору и приставать к девчонкам. Тут-то Милка из второго подъезда и отвела меня в сторону и поделилась тайной. Мы незаметно пробрались к одиноко стоявшему большому дереву, росшему в самом неприметном месте двора, Милка опустилась на корточки и сперва палочкой, а потом и ладошками расчистила невероятную красоту. Под осколком оконного стекла лежали: фантик от конфеты “Маска”, стеклянная голубая бусина, красный камешек и что-то еще, уже и не припомню что. Сверкающая подложка из фольги усиливала эффект от зарытых в тайник драгоценностей.
– Это мой секретик, – гордо заявила Милка. – У Каринки и Наташки тоже есть, но я не знаю где. Будешь делать свой?
Конечно, я помчался домой, стащил, как помню, пуговицы, кусок фольги и остатки новогоднего дождя (это я, я придумал дождь в “секретиках”!) и был пойман бабкой, когда начал рыться в горстке иностранных монет, лежавших в коробочке в дедовом столе. Еще я хотел утащить медаль с Юрием Долгоруким, но бабка не разрешила, зато выдала мне разноцветную бумагу для аппликаций, а я еще выпросил у нее блестящий медный крючок. На помойке нашелся подходящий кусок стекла. Было уже часов семь, ребят во дворе почти не осталось, так что свой “секретик” мне удалось незаметно зарыть под большим тополем около деревянного сарая, в котором, как говорили, одну ночь ночевал убийца Ионесян по кличке Мосгаз, терроризировавший тогда всю Москву. Я очень старался: нити дождя переливались в темноте, крючок, обложенный разноцветными пуговицами и кусочками бумаги, таинственно блестел, а две болгарские монетки по двадцать стотинок (умудрился-таки стащить) придавали “секретику” вид пиратского клада. Перед сном я ворочался и предвкушал, как покажу его Милке, а назавтра поджидал ее во дворе и весь извелся, пока она не вышла.
“Секретик” Милка оценила. Мы тут же продемонстрировали его Каринке и Наташке, а те в ответ показали нам свои. На следующий день двор поразила эпидемия – все разбредались по углам и закапывали сокровища, чтобы потом, подойдя к приятелю, прошептать таинственно: “Айда, посмотрим”. Взрослые тоже включились в игру и принялись разыскивать в домашнем барахле блестящее и замысловатое. Мы сновали по двору подобно сорокам, высматривая всё, что могло пойти в дело: медную заклепку, донышко от бутылки из-под шампанского, моток алюминиевой проволоки. Особо ценились матросские “ушки” – блестящие пуговицы с якорем, за одну такую давали три солдатские со звездой, звездочки и эмблемы
